Вторая была хороша, но уж слишком новая, а потому цена кусалась. Пришлось бы не только все деньги выкладывать за вырученное золото, но и ещё половину такой же кучки драгоценного металла продавать.

Все остальные машины вообще не подходили ни по своим параметрам, ни по вместимости. Так что со страшным скрипом, давя в себе резонные порывы экономии, уже приступили к торговле за дорогущую машину. Причём Кох категорически запретил Галине даже краешком своих возможностей воздействовать на продавца. Та на этот запрет только проворчала:

– Да я и так не собиралась!.. Хотя треть цены этот держиморда и мог бы сбросить.

И вот когда торговля шла в полном разгаре, из Малиновки позвонила Прасковья.

– Надеюсь, вы ещё никому аванс за машину не втиснули в лапу?

– Да вот, дело к тому как раз идёт, – отвечал Кох, отойдя чуть в сторонку. – Иномарка дорогая – жуть, но иного достойного авто тут просто нет.

– И не вздумайте брать! Давайте отбой! – потребовала напарница с такой нервозностью, словно её уже обокрали. – Я тут у нас в селе прекрасную машину отыскала, точнее говоря, Игорь Леонидович помог. Пусть и отечественная машина, но ты её увидишь, сразу влюбишься!

– Отечественная? Это какая? – скривился академик в приливе крайнего скепсиса. Уж очень он недолюбливал поделки российского автопрома. И, даже выслушав пояснения, продолжал сомневаться.

Коротко история выглядела так. Один из престарелых пенсионеров, полковник в отставке, когда уходил со службы, вырвал для себя с главного военного склада округа «УАЗ-452». Как-то они там их хитро списывали по старости, хотя машины эти только по два-три года как пришли с завода и вообще стояли в ангарах. То есть машины новые, изначально, да ещё и прошедшие строгую приёмку военных представителей.

Поселившись с супругой в селе, в доме своих умерших родителей, полковник машинку обиходил так, что она у него бегала, как швейцарские часики. Отделал изнутри салон чуть ли не крокодиловой кожей и прочими изысками современного дизайна. Приделал фаркоп, с опорой на который сзади крепилась подставка для трёх велосипедов. На крыше проложил прочный багажник, на котором устанавливал при необходимости спальную палатку. То есть любой понимающий автолюбитель, видя такую машинку, радовался за её хозяина и завистливо вздыхал.

Да только недолго военный пенсионер услаждался своим четырёхколёсным другом, помер недавно. Толком и поездить не успел, только два раза на море выбрался да раз двадцать на рыбалку, на которую и так было ехать не дальше двадцати километров. А вдове машина не нужна, она и так собиралась к дочери перебираться, не желая в вымирающем селе век коротать. Вот по-товарищески и попросила участкового пособить с продажей машины. А тут и Лялька в гости к Горбушину заглянула.

Озвученная цена была приемлемой. Напоследок Прасковья заявила:

– Сейчас цепляю свой байк на тыльное крепление и еду в усадьбу. Если дедушка Андрей даст окончательное добро после личного осмотра – нам ничего лучше и не надо. Мало того, вдова отдаёт полгаража запчастей к машине: полковник-то был очень запасливый дядька.

После чего Александр вернулся к прежнему месту торговли.

– Всё, бабушка, уезжаем! Мама сказала, что и половины денег не даст за какое-то корыто трёхлетней давности.

Продавец явно расстроился, увидев, что клиенты ускользают.

– Однозначно за полцены не продам! Но… можем ещё немного поторговаться…

– Ой, милок, а не ты ли проговорился своему дружку, что она была уже битая, и хвастался, что её починили – не отличить от новой?

Продавец только замычал с досадой и стал ожесточённо чесать в затылке. Видно, никак не мог понять, как это он при покупателе проговорился?

Не мог понять и Кох. Так что, снимая противоугонную цепь с мотороллера, зашипел на Козыреву:

– Ты чего, давила на него ментально?

– Самую малость, пока ты в сторонке говорил по телефону. Заставила его представить на моём месте лучшего друга и похвастаться замаскированными повреждениями на машине. Ха! А то я не знаю, почему такие «молодые» машины вообще продаются. Да ещё и через перекупщиков. И не волнуйся, образ друга я ему оставила рассеянный и неконкретный. Так что продавец постороннего вмешательства в свои мысли не заметит.

Но по сердитому взгляду «правнука» «прабабушка» поняла, что дома всё равно взбучки не избежит. Поэтому поджала обиженно губы и затихла, умащиваясь на пассажирском сиденье. Разве что позвонила ювелиру, предупреждая о прибытии.

– И мы как раз успели, – сообщил старик, намекая, что деньги собраны. – Вон как раз сын пришёл, звонит с улицы…

Когда приехали к ювелирам за второй частью денег, Галина вообще решила сама сходить в дом:

– Подожди меня здесь! – пафосно велела внуку. Но тот фыркнул совсем неуважительно:

– Надо стареньких беречь, а то неровён час рассыплешься… – затем ещё более подначил: – Или золото надумаешь вернуть вкупе с деньгами.

Ювелиры жили в своём особняке на тихой провинциальной улочке. Правда, забор впечатлял, да и возле прочной калитки имелся солидный, современный домофон. Так что когда позвонили и мужской голос спросил: «Кто там?», старушка, скорее по инерции, ответила:

– Это я, с внучком!

– А-а, заходите, Галина Григорьевна! – последовало приглашение от хозяев, и затрещал открываемый дистанционно замок.

Но Козырева замерла на месте, только приоткрыв калитку. И в самое ухо зашептала шагнувшему к ней Александру:

– Это не ювелир! И не его сын!

Тот не сильно-то и насторожился:

– Ну и что? – ещё и плечами пожал.

Калитка захлопнулась за ними, напарница пошла по тропинке к дому, а парень только после этого вспомнил, каким уникальным слухом она обладает. Но и тогда сильно волноваться не стал, мало ли кто из родственников хозяина пошёл открывать дверь. Зато некая собранность и повышенная реакция в теле стала просыпаться, адреналин в крови появился.

Открыл дверь солидный пухлый дядечка возрастом за шестьдесят. По-простецки кивнул, словно старым знакомым, развернулся и пошёл в сторону кухни со словами:

– Дядя и племянник в кабинете, проходите сразу туда… И дверь закройте!

Неправильность какая-то в его поведении и напряжение, разлитое в атмосфере, помогли Александру прочувствовать приближающийся удар и броситься вниз и в сторону. Прокатился по полу и тут же вскочил на ноги в центре прихожей, рядышком с ахнувшей прабабушкой. Дверь и сама оказалась захлопнута пинком ноги, а в стенку упирался покачнувшийся после промаха громила. Ещё и в ругательствах не стеснялся:

– Гляди-ка, паскудь мелкая, увернулась!..

А пухлый дядечка уже стоял с наставленным на посетителей пистолетом и с рычанием предупреждал:

– Шелохнётесь, головы живо прострелю! Не двигайтесь! Сесть на пол!