– Что это за штука? – удивился Торин.

– Смастерил, ещё когда мы жили в Бэкланде. – Фолко подбросил цилиндрик. – Я так понимаю, наследие старины Гэндальфа… Если дёрнуть за шнурок, из цилиндра вылетает алый огненный шар. Я и не знал, что у нас в Хоббитании еще сохранилось это искусство, а вот гляди-ка… Один умелец в Бэкланде меня научил, пока вы, достопочтенные, спорили, где пиво лучше – в «Зелёном Драконе» или же в «Золотом Шестке»!.. Одним словом, если будет туго, я этот шар выпущу – а вы уж тогда постарайтесь переполох посильнее устроить!

Лагерь рабов на Юге Харада, час пополуночи, 13 августа 1732 года

Намаявшись за день, Эовин всё же не могла уснуть. Стояла жаркая, душная ночь. Невесть откуда налетели тучи кровососов; даже когда караван тащился мимо зловонных лесных болот, этой нечисти было куда меньше.

Но донимали не только насекомые. Едва стих гул громадного лагеря, как порыв горячего юго-восточного ветра принёс дальнее многоголосое завывание – пополам с гулким рокотом, словно сотни сотен барабанов гремели в унисон.

Серый приподнялся на локте. Лицо его было мрачным, но спокойным.

– К утру будут здесь, – негромко произнёс он.

– Кто?

– Враги Тхерема. Харадское воинство отходит. Завтра наш плен кончится. – В глазах Серого застыло странное выражение – но едва ли его можно было принять за уверенность в победе.

– Но… рвы не откопаны… ничего не готово…

– Нужно было просто продержать нас тут до прихода наступающих. Я же говорил!..

– Но… как мы будем завтра сражаться?! – Несмотря на жару, Эовин охватил озноб. – Голыми руками?!

– Не думаю. – Серый пожал плечами и отвернулся, игнорируя жуткие завывающие звуки издалека. И больше Эовин не добилась от него ни слова.

Лагерь рабов на Юге Харада, два часа пополуночи, 13 августа 1732 года

Фолко без помех перебрался через высокую лагерную стену. На дозорных башнях горели факелы, перекликались часовые, коротко взлаивали псы. Бесшумно закинув обмотанный тряпками крюк на верх стены, Фолко в несколько движений оказался на гребне. Аккуратно смотал веревку и спрятал снасть.

Лагерь строили наспех, на стенах, сколоченных из кривоватых брёвен, осталась масса подпорок. Фолко неслышной тенью скользнул вниз. Его никто не заметил.

Взору хоббита открылось громадное пространство, покрытое палатками, шатрами и навесами. Скорчившись на жалком подобии циновок, вповалку спали невольники. По нешироким дорожкам прохаживалась до зубов вооруженная стража – самое меньшее, по четыре воина в патруле. Костры горели на каждом перекрёстке, не оставляя в лагере ни одного тёмного уголка. Отыскать Эовин в этом скопище людей было немыслимо, разве что случайно наткнуться на неё… Потому дело оставалось за малым – поймать тхеремца, лучше – командира, знающего все новости и приказы.

Подходящий харадрим подвернулся довольно быстро – как видно, воинский начальник, обходивший посты. Грузный, в раззолоченных доспехах, он тяжело протопал ко входу в высокий шатёр, стоявший в некотором отдалении от массы спавших невольников.

Хоббит выждал, когда четвёрки стражников оказались подальше от шатра, и перебежал следом. Тревога, поначалу незаметная, всё сильнее проникала в душу, сбивала с мысли и движения.

«Что это со мной? – думал Фолко, укрывшись в густой тени подле шатра. – Словно глаза чьи-то в спину пялятся…»

Настойчивое присутствие совсем рядом. Хоббиту не требовалось даже глядеть в перстень Форвё, чтобы ощутить странную неправильность в окружающем мире, словно в нём застряло нечто, ему донельзя чуждое.

«Да в уме ли ты, брат хоббит? – одёрнул сам себя Фолко. – Совсем, верно, плох стал».

Он встряхнулся и постарался выбросить странные ощущения из головы. Думать сейчас следовало о деле и только о нём.

Возле облюбованного им шатра горел костёр; в полутора десятках шагов сидели караульные; хоббит некоторое время ждал удобного момента, и едва караульные отвлеклись, скользнул за полог.

Харадский тысячник так и не понял, откуда у его горла взялся небольшой, но крайне острый кинжал.

– Руки! – прошипел хоббит в ухо тхеремцу.

Разом вспотевший харадрим ни на миг не усомнился, что глотку ему перережут ещё до того, как он сумеет позвать на помощь, и потому покорно дал связать себе запястья. Управившись с этим и ещё с кое-какими делами, Фолко махнул рукой в сторону выхода.

Так они и пошли: толстый, рослый тхеремец и невысокий хоббит. Пленник чувствовал сталь возле самого сердца и шагал смирно – лишь обильно потел. Караульные почтительно отсалютовали начальству; умело скрывавшегося в тени хоббита они не заметили. Да и то сказать, откуда взяться врагу посреди укреплённого, охраняемого лагеря?

Они подошли к стене, и тхеремец замотал головой, но один-единственный укол кинжалом в левое межреберье заставил пленника покориться.

Со стороны казалось: разомлевший в духоте шатра воин вышел подышать ночной прохладой. Стража с ленцой покосилась в сторону начальника. Посты не проверяет – ну и ладно…

Ничто так не прячет, как открытость. На виду у часовых тысячник вскарабкался на одну из дозорных башен, но остановился, не добравшись до самого верха, на высоте гребня стены. Хоббита, прятавшегося в тени грузной фигуры, не заметил никто.

Левой рукой Фолко накинул на бревна обмотанный тряпкой крюк, верёвка скользнула вниз с лёгким шорохом. Теперь предстояло самое трудное.

Снизу донёсся чуть слышный тройной скрип. Гномы и Рагнур на месте, всё готово. Фолко оставалось только ждать, однако продлилось это недолго.

Над одним из шатров внезапно взвились языки пламени. Огонь вспыхнул мгновенно, скользнул по богатым, расшитым занавесам, щедро рассыпая снопы искр. Караульные вскочили на ноги; раздались крики. Кто-то ударил тревогу.

Именно этого и ждал хоббит. Часовые на дозорных башнях все, как один, смотрели только в сторону быстро разгоравшегося пожара; в следующий миг обезумевший от ужаса тхеремец, обдирая ладони, скользнул по верёвке со стены – прямо в объятия Маленького Гнома.

– Бежим! – Фолко не отставал от пленника. – Сейчас они там сообразят, что вокруг проверить надо…

Однако за стенами пока что все думали о пожаре.

– Ну и молодцы же вы, хоббиты! – восхищенно покачал головой Малыш, когда они все оказались в безопасном отдалении. – Ловок! Как это ты?

– Ничего особенного, – отмахнулся Фолко. – Не пора нам ещё подальше отойти?

Пожар тем временем разгорался. В лагере поднялась нешуточная тревога. Кто-то даже затрубил в боевой рог.

– Ладно, пусть себе суетятся, – махнул рукой Торин. – У нас есть заботы поважнее…

Рагнур, не теряя времени, взялся за дело. Пленник, пораженный до глубины души лёгкостью, с которой его выкрали из самого сердца тхеремского войска, покорился своей участи и отвечал без утайки.