Я попытался саркастически осклабиться:

— А вы целиком и полностью в этом уверены? На сто процентов? До последней капли крови?

Последняя фраза прозвучала настолько зловеще, что синяки нехорошо заволновались. Денщик вытащил револьвер из-за пояса и серьезно спросил капитана:

— Шмальнуть усатого, ваше благородие?

— Шмальните! — великодушно разрешил я. — Валяй стреляй! А потом вешайте вашего… нашего государя-батюшку и светлейшего князя Петра, которых вы по непростительной глупости, безграничной слепоте и удивительному идиотизму приняли за желтых — тьфу на них! — комиссаров…

Вот что значит вовремя заинтриговать слушателей. Гомон усилился. Шмалять меня никто уже не собирался. Выкрики вроде «Да он же желтый провокатор, господа!» хоть и выпрыгивали на поверхность людского моря, но как-то слабо и неубедительно, как летучие рыбы, больные рахитом.

— Послушайте, милейший! — обрел наконец дар речи капитан. — Что вы себе позволяете? Врываетесь на церемонию удавления, произносите речи… — Голос его набирал силу. — Мешаете с грязью светлое имя государя!

— Которого вы собираетесь сейчас повесить! — парировал я.

— Да с какой стати?! — испуганно воскликнул капитан, сжавшись под угрозой обвинения в измене трону вообще и синему движению в частности. — Мы вешаем исключительно желтых комиссаров, и то не всех, а наиболее паскудных. Остальных просто расстреливаем. Эти… под пулями — Чапаев и его ординарец Петька.

— Кто-нибудь раньше видел Чапаева? — громогласно вопросил я.

Из толпы пробился вперед щупленький солдатик с багровым сабельным шрамом через все лицо.

— Я видел, — заявил он. — Вон оно как мы с ним… познакомились… И правда, непохож этот лысый на Чапая! Чапай — он такой… вроде тебя!

Капитан нахмурился:

— Что ж мы, не того вешаем? А при чем здесь батюшка государь?

— А при том! — заверещал я, отступая к Галине так, чтобы верещать ему на ухо. — Что этот матерый человечище!!! С великолепно блистающей лысиной!!! И жидкими рыжими усишками!!! И есть государь!!! Со свойственной ему святой храбростью!!! Конспиративно внедрившийся в ряды вражеской дивизии!!! С целью разоблачить и ликвидировать!!! Неуловимейшего и вреднейшего из всех желтых комдивов!!! Светлейший Петр, докажи!

Оглушенный моим ревом, Галина-Чапаев покачивался. Ошарашенный Петька выдал:

— А-а-а… м-м-м… ы-ы-ы…

Понятно, что такое доказательство не впечатлило синяков. Мнения насчет «желтого провокатора» звучали все чаще и громче.

— Государь! — надрывался я. — Госуда-арь!

«Ну давай же, псих несчастный, перевоплощайся! Где твое хваленое расслоение личности? Где твой склероз? Забывай поскорее последнюю манию и принимай вместе с державой и скипетром новую!»

— Я… — слабо и неуверенно вякнул Галина, — никакой не государь… Чапаев я…

О, адово пекло! Надо же как въелась в него личность Чапаева! Почище чем в меня! Ну правильно, если вся многочисленная дивизия признала в нем легендарного комдива, тут и здоровый помешается. Идея! Повторим ситуацию!

— Великий государь стесняется открываться! — заявил я. — К чему ему становиться самим собой, когда вы его повесить собирались только что? Ему стыдно!.. За вас! Ну-ка дружно, хором: «Простите нас, ваше величество!» Раз-два — и…

— Простите… ваше величество…

— Нет, так не пойдет! Вы хотите лицезреть батюшку Николая или нет? Давайте громче: «Сне-гу-роч-ка!» Ой, не то, извините! «Прос-ти-те нас, государь!» Ну! Раз-два! Ну! И на колени!

Синяки безмолвствовали. Капитан нахмурился, догадываясь, что его только что собирались беззастенчиво обдурить. Денщик снова тянется к револьверу. Кто-то с лязгом передергивает затвор. Ой, плохо! Не получается что-то с коллективным психозом. Ой, какой из Галины государь? Он уже и на комдива непохож. Едва стоит, озирается вокруг, шлямкает губами… Меня аж зло взяло. Для кого стараюсь?!

— А ну-ка рявкни на них по-царски! Вспомни, как ты был Наполеоном! Давай! Князь Петр! Ты-то чего молчишь?!

— А-а-а… М-м-м… Ы-ы-ы…

— Ну? А Александром Македонским? Из тебя, наверное, прекрасный Македонский получался! Ну? Грозно вопроси: где мой Буцефал, смерды?! Скажи что-нибудь, жаба ты этакая!

— Ква…

— Ура! Наконец-то! Хоть что-то! Продолжай в том же духе! Если сразу не получается, пойдем по пути последовательных перевоплощений! Жаба! — Раздухарившись, я отвесил «светлейшему государю» подзатыльник.

— Ква-а-а!

— Не нравш я, Буонапарте? А еще по лбу?

— Не надо! Же сви мал а ля тет! Ви не иметь права!

— Головушка бо-бо, Александр? Вот тебе по уху!

— Изыди, поганый пер-рс! Не сметь трогать мое царское величество! Вы переходите все рубиконы!

— А пяткой в нюхальник, Коля?

— Что-о? — Галина-Чапаев, стремительно преображаясь, распрямил плечи и сверкнул очами. — Наше государево величество пяткой в нюхальник?!

Синегвардейцы охнули.

— Сгною в казематах! На каторгу! Во глубину сибирских руд! — бушевал «государь» так натурально, что я тут же покрылся пупырышками от испуга быть тотчас четвертованным за попытку отмутузить его высочайшее величество. И, конечно, упал на колени. Попробовал бы не упасть! Ведь Галина не играл роль и не притворялся! Он в этот момент действительно был государем, и не один человек в этом задрипанном параллельном мире не смог бы его переубедить в обратном.

Первым рухнул в пыль капитан с чубчиком. Следом за ним, выронив револьвер, денщик. Через секунду вся коленопреклоненная синяя армия умоляла о прощении и о том, чтобы реабилитироваться путем немедленного растерзания дерзкого меня. Новое .дело! Совсем недавно меня чуть было не пристрелили за осуществление попытки к бегству комдива Чапаева, сейчас же собираются лишить жизни за покушение на государя.

— Я больше не буду! — умолял я. — Бес попутал! Светлейший князь Петр, прошу вступиться! Вступись, орясина бессловесная!

— А-а-а… м-м-м… ы-ы-ы…

— Главнокомандующего к нашему величеству! — затопал ногами «царь-император». — Что за бардак развели?! Почему я в таком виде? Где мой парадный мундир? Светлейший князь Петр, а вы-то на кого похожи?

— Ы-ы-ы… Василь Иваныч, ты чего?

— Василь… Иваныч?.. — «Государь» схватился за голову. — Где я? Кто я?

— Петька, лучше мычи, как раньше, дурак!

— М-м-мы-ы… То есть почему это я должен мычать? Василий Иваныч, воспрянь и спаси нас! — дергая Галину за рукав, требовал Петька.

— Вихри преисподней, какой идиот!

— Ага, с ног повалило, синяки проклятые? Где моя шашка, топтать вас кобылой!

— Си-ильный, держа-авный!..