Разные поколения стархов по разному двигали кораллы — и поэтому дома приобретали самые причудливые очертания. Ажурные арки сменялись небольшими гротами, окна с вставленными в них кусочками хрусталя украшались водорослями, заключёнными в каменную вязь…

Но прекраснее всего был дворец правителя. Он был начат несколько тысяч лет назад, при основании города, и ещё далёк от завершения. Каждый монарх добавлял в него что-то своё, создавая проекты новых башен, залов и дворцовых пристроек. Несколько десятков этажей, тысячи комнат, украшенный сложным орнаментом мозаик и частичек живой природы — по его залам можно было бродить неделями — и каждый раз изумляться чему-то новому. Здесь, на глубине, ничто не тревожило обитателей — хищникам вход был сюда закрыт суровыми стражами, а бурям — толщей воды, и десятки тысяч диковинных цветов подводного царства распускали свои листья для тысяч крохотных рыбок, переливающихся всеми цветами радуг.

Как вкратце объяснила потрясённому Элану Лика, взявшая на себя роль экскурсовода, здесь одновременно сосуществовали самые разные виды, собранные и с мелководья, и с глубин океана. Магически адаптированные для жизни именно во дворце правителя, они несли исключительно эстетическую нагрузку — любой житель племени стархов мог придти сюда, что бы отдохнуть душой — и оставаться здесь столько времени, сколько захочется.

— Иногда молодые стархи путешествуют из комнаты в комнату неделями, забыв о сне и голоде — и выходят из дворца правителя преобразившимися. Они узнают многое о своём народе — и о себе, просто наблюдая за красотой, созданной руками древних архитекторов и строителей, так и не увидевших окончание своих шедевров — но завещавших их потомкам. Умение жить не для себя, и даже не для своей семьи — отличительная черта нашего народа. Это скрыто в самой нашей психологии, в нашем образе жизни. Невозможно быть эгоистом в обществе, где плоды твоих трудов увидят в лучшем случае твои правнуки.

— Так что же, у вас никто не ворует и не грабит? Не убивает? Не рвётся к власти?

Лика пожала плечами.

— Почему же. Но самое ценное, что есть у старха — это его народ, и украсть это нельзя, а вот лишиться — запросто. У нас нет смертной казни — океан велик, и преступники исчезают в его глубинах, отправляясь в изгнание. Обычно живут они не долго — слишком опасно оказаться одному, без поддержки соратников перед лицом убийц глубин.

— И никто не мечтает жить лучше?

— Мечтают — все. И все стараются для этого что-либо сделать. У нас нет понятия накопления капитала, как у людей — так или иначе, но ресурсы делятся между всеми, кто вносит свою лепту в выживание народа стархов. Возможно, кому-то достаётся чуть больше, чем он заслужил, кому-то — чуть меньше, это — мелочи. Самая большая личная ценность старха — его дом. И его нельзя украсть или купить. Это — семейная реликвия, передающиеся из поколения в поколение. Если образуется новая семья, не имеющая дома — ей выделяется участок на окраине, даются колония кораллов — и всё в дальнейшем зависит от их трудолюбия — их и их потомков.

— А если в семье не остаётся наследников — и о доме некому заботиться?

— Такого практически никогда не случается. Если по каким-то причинам род начинает угасать, он получает от государства любую необходимую помощь для восстановления семьи. Вплоть до генетического усыновления сирот. Потому что дом, оставшийся бесхозным, подлежит сносу — а это великая трагедия для всего народа стархов.

За разговором хранитель, Лика и сопровождающие их стражи — выделенные в качестве почётного караула ещё на границе города стархов поднимались все выше, плывя по разным комнатам дворца, пока не оказались на самом верху — в залах последнего уровня. Здесь в отличие от практически безлюдных нижних этажей, вовсю кипела жизнь — множество русалок сновали с самыми разными предметами по комнатам, озабоченные какими-то своими проблемами. Красок стало поменьше — зато попадались вполне земного вида столы — созданные из тончайших плит неизвестного материала, полупрозрачные и изящные, как и всё здесь, они были вполне функциональны — на них лежали связки ракушек, заменявшие письменность, горели хрустальные шары дальней связи и озабоченные стархи что-то говорили в них своим собеседникам. Это походило на вполне земное учреждение, правда, в какой-то странной, карикатурной форме. Элан не смог удержаться от улыбки, наблюдая за важными русалками, деловито шевелящими жабрами.

Впрочем, Лика оказалась достаточно чувствительна к такого рода улыбкам. Она тут же отчитала человека, не слушая его объяснений. Вернее, разъяряясь от них ещё больше.

— У нас никто не ждёт приёма больше пяти минут, никто не вымогает взятки и не пытается нажиться на чужих проблемах! Весь аппарат правителя насчитывает не больше двух сотен стархов — и это на народ, включающий в себя около миллиона жителей! Да, мы не приспособлены к административной работе, но тем не менее делаем её хорошо — как и всё, за что берёмся!

Элану стало стыдно. Он вспомнил полные чванства лица чиновников, смотрящих на посетителей свысока, как на личных дойных коров, существующих лишь для подношения взятки, сравнил их с подтянутыми, заботящимися о народе, о не о собственном кармане русалками — и опустил голову. Здесь работали лучше, путь это и выглядело смешно и карикатурно.

Зал приёмов короля стархов был огромен. Высокие стены тянулись к солнцу — его сверкающие блики играли на водной глади далеко над головой, создавая радужное настроение. Высокий трон, выращенный из нескольких сортов кораллов, был обвит золотистыми водорослями, имитирующими украшения. Впрочем, их тоже хватало. Зал декорировал жемчуг — огромные жемчужины украшали стены, мебель, одежды придворных. На полу, вдоль стен, были разложены чисто человеческие украшения — золото и драгоценные камни, посуда и украшения. Всё было свалено грудами, и несколько ржавых мечей, воткнутых в них, символизировали — это захвачено в бою.

Но самым примечательным был король стархов. Элан, привыкший к гибким и ловким фигурам, был поражён мощью сидевшего на троне русала. Крупный, крепкий торс, налитые плечи, валуны мышц на руках — похоже, этот старх мог бы поспорить силой с гномом! И при этом — проницательные, полные мысли глаза, с насмешкой наблюдающие за растерявшимся хранителем.

— Значит, это и есть самый сильный воин людей? Интересно. Взять его!

Несколько стражников подскочили к Элану раньше, чем он успел хотя бы потянуться за мечом. Если после занятий с Ликой он решил, что имеет представление о стиле невесомого касания — то теперь он увидел подлинных мастеров. Два слаженных удара одновременно с разных сторон — и вот о уже стоит, с трудом переводя дыхание и борясь с подступившей тошнотой, зажатый в клещи крепкими руками, а Лика, пытавшаяся за него вступиться, кубарем летит в угол — где её подхватывает одиноко стоящий русал, не давая вмешаться в разговор.

Король стархов не спеша подплыл к угрюмому Элану, оглядывая его со всех сторон.

— Насколько я понимаю — ты ищешь дракона. Он что, где-то в океане?

— Нет, повелитель. Насколько мне известно, дракон недавно вёл бой на змеином материке. Туда и направлялся этот юноша — однако вначале он зашёл засвидетельствовать вам своё почтение. — Пожилой старх аккуратно поставил Лику на ноги, шепнув ей несколько слов — отчего она сразу расслабилась и шагнул к королю, заслоняя хранителя от его гнева. Элан удивлённо глядел на светлые волосы неожиданного заступника, пытающего успокоить разъяренного короля. Он стоял перед человеком, и хранитель не видел его лица — но что-то в манере выражаться показалось ему смутно знакомым.