– Господа, немедленно прекратите или выясняйте отношения на улице, – велел им бармен.

– Да ладно, пусть дерутся, – вмешался один из зевак. – Что еще здесь делать?

Джеки узнала оба голоса. Барменом был Трой. И зевакой тоже. Ее глаза наконец привыкли к приглушенному свету, и она увидела, что оказалась внутри огромного круга Троев, наблюдавших за дракой двух Троев на открытом пятачке. Каждый человек в баре был Троем.

Толпа вокруг нее качалась в разные стороны, попеременно поддерживая каждого из дерущихся. Ее затолкали среди Троев, а когда она попыталась протиснуться наружу, группа стоявших рядом с ней мужчин-близнецов качнулась влево и сшибла ее на пол.

Мужчины смеялись и одобрительно вскрикивали, безуспешно пытаясь ненароком не наступить на ее ноги. Джеки зарычала от злости и выругалась. Один из мужчин участливо протянул ей руку, но остальные не обращали на нее никакого внимания. Ценой неимоверных усилий ей удалось подняться на ноги и, морщась от боли, протиснуться обратно к выходу сквозь плотную шевелящуюся толпу людей.

Оказавшись на улице, Джеки в изнеможении опустилась на землю, прислонившись к деревянному фасаду здания. Ей хотелось, чтобы Диана была рядом. В левой руке бушевала такая боль, что стало трудно думать или двигаться. Она опасалась, что обезболивающее затуманит ее мысли, но все же приняла его, чтобы прийти в себя. В любом случае средство, которое ей дали в больнице, было всего лишь мешочком с опилками, так что она сомневалась в его действенности.

Из бара нетвердой походкой вышел светловолосый мужчина с наливающимся вокруг правого глаза бланшем. Он остановился рядом с Джеки и оглядел улицу, ругаясь себе под нос.

– Эй, – произнесла Джеки, отталкиваясь от стены, чтобы не выглядеть слабой, хотя боль и потрясение от встречи с Троем после всего, что она о нем узнала, тотчас заставили ее снова к ней прислониться. Не обладая большим опытом общения, она неуклюже попыталась завязать взрослый разговор:

– Вы курите?

– Нет, извините, не курю, – ответил он, равнодушно глядя на нее.

– Я тоже не курю. Не знаю, зачем спросила. Извините. Меня зовут Джеки. А вас как?

– Трой. – Глаза у него сузились. – Тебе сколько лет? Родители знают, что ты в баре?

– Папа знает.

Рассеянно почесывая затылок, он посмотрел на пустые поля и низкие холмы, покрытые жухлой травой, на всегда оживленную автостраду 101 и темнеющее в предвечерних сумерках небо. Он выглядел так, словно ему здорово врезали по голове, но еще на его лице читалось, что он знает нечто такое, чего ему знать не хотелось.

– Ну ладно, девочка. Я тут получил по морде, и надо было проветриться. Вот сейчас вернусь и…

– А что происходит со всеми остальными? Почему вы все выглядите одинаково? Вас всех зовут Троями? Вы знаете Диану Крейтон?

Ей надо было о многом его расспросить, как случается, когда вдруг неожиданно встречаешь любимого актера или писателя. Но как высказать все человеку, который занимает огромное место в твоей жизни, но совсем тебя не знает?

– Диана, – произнес Трой, нервно нахмурившись.

– Диана Крейтон. Из Найт-Вэйла. Она растит твоего мальчика Джоша.

– Ах, ну да, – кивнул Трой, пятясь к двери. – Как она там?

– А почему бы вам самому ее об этом не спросить? – Она не скрывала горечи в своем голосе.

– Ну да, – произнес он, просто чтобы что-то сказать.

– Здесь вас десятки. Так почему бы одному из вас не пойти и не поговорить с ней? Вы что, только и делаете, что сидите здесь и пьете?

– Это просто тот, кто я… м-м-м…

– Джеки.

– Джеки. Я тот, кого ты видишь. Не знаю, как это объяснить. Как… – прохрипел он. – Ладно, это тяжело. Именно с этим я и живу.

Дверь бара открылась, и из нее вышел еще один Трой. А потом еще и еще, пока все Трои не высыпали на улицу. Все они искоса смотрели на Джеки.

– Да ладно, все нормально, – сказала она, не боясь никого из своих отцов, но сильно нервничая в присутствии такого их множества.

– Конечно, нормально, – согласился Трой с подбитым глазом. – Мне не надо перед тобой объясняться. Я тебя не знаю. Как ты сломала руку? Почему твой отец позволяет тебе пить? Почему ты меня достаешь с Дианой?

Трои шагнули вперед. Один из них спросил:

– Эта девчонка тебя достает?

Другой велел:

– Дайте парню пройти, барышня.

Третий заявил:

– Все, ребята, хорош.

А еще один – Джеки даже подумала, что ей послышалось, так тихо это прозвучало, – произнес:

– Джеки?

Толпа Троев говорила с ней и одновременно и между собой. Она запуталась и стушевалась.

– Послушай, парень, – сказала она. – Ребята… все вы. Я просто… ладно. Мне надо идти.

Ее отцов было так много, и никто из них ее не знал. Она захромала прочь так быстро, как только могла. Скрывшись из виду, неуклюже привалилась к грязной оштукатуренной стене магазина с вывеской «РАСТЕНИЯ», раздираемая болью. Никто из них не крикнул ей вслед, и никто не пошел за ней. Один за другим они снова вернулись в бар.

Джеки потянула на себя входную дверь мэрии, но та оказалась заперта. Она пару раз потрясла ручку. Постучала. Попыталась окропить ее кровью. Никакого результата.

– Открывайся! – крикнула она двери. – Открывайся же!

Но на крик дверь тоже не реагировала. Здания в Кинг-Сити в большинстве своем выглядели одинаково холодными и бесцветными, а мэрия, средоточие жизни в любом живом городе, было маленьким и ссохшимся, как легкое курильщика, зданием.

– Ну, давай же, – бессильно прошептала она.

В этом городе все было непонятно. Не понятно ничто и нигде, думала она, однако разница между комфортной бессмыслицей дома и враждебной бессмыслицей Кинг-Сити заставляла ее еще острее ощутить оторванность от родных мест и промежуток времени, отделявший ее от того отрезка ее жизни, когда она вообще где-то чувствовала себя комфортно. Джеки пнула дверь, но единственным результатом стала жгучая волна боли, прокатившаяся от пальцев ног до самого плеча.

Она обошла здание. В дальнем его конце виднелась еще одна дверь. В отличие от входной на ней не висела табличка. Это была обычная тяжелая дверь темного цвета. Также в отличие от входной, она была открыта.

Вместо каморки для сбора мусора или кладовки, задняя дверь вела в весьма импозантную, хотя и несколько старомодную приемную. Слева и справа на стенах висели портреты людей, одетых в хронологическом порядке. Над портретами на стенах красовались декоративные пластины с надписью «Бывшие мэры».

За металлическим столом сидела секретарша, а за ее спиной на стене висела картина с изображением мужчины в светло-коричневом пиджаке. На столе лежал список посетителей.