– Давно? – не удерживаюсь от шпильки. Получаю вполне закономерную реакцию от моего собеседника – недовольно вздувшиеся крылья носа, сжатые губы. Он понял, что я в курсе того, что случилось с Анькой.

– Не настолько, чтобы считать себя образцовым папашей, – хмуро отрезает он, – но после того, что с ней было, она больше года выходила из дома не дальше ближайшего фитнес-клуба. Только когда вы познакомились – начала снова походить на себя. Снова начала жить, даже на вечеринки эти ваши выбираться с тобой за компанию. Мы боялись за неё. Что ты будешь плохо на неё влиять. Поэтому я решил навести справки о тебе и твоей семье. Это была обычная формальность. Я не ожидал, что отец новой подружки моей дочери окажется серым бухгалтером мафиозной группировки.

– Кем-кем?

Я охреневаю настолько, что аж глаза на лоб лезут. Благодаря сверкающему нам издалека светофору, притормозивший Игорь Андреевич получает возможность глянуть на меня искоса и усмехнуться.

– Да, реакция неподдельная. Впрочем, я и не думал, что папаша тебя в эти дела посвятит. Папенька твой, Катя, наркоторговцу бабло отмывал. Хорошо отмывал, качественно. Акциями больше для прикрытия торговал. Он пытался натаскать твоего братца, только не вышло у него ни шиша.

– Вовчик был в курсе?

– Был, – Игорь Андреевич коротко кивает, – но отцовской хватки у него не было, мозгов не хватило. Да и после того, как вылезло, что твой папаша свои схемы тайком от дружков проворачивал – доверия его сыночку не было. Его развели, обобрали, вышвырнули вас на улицу. Сделали мелким нарко-курьером. Честно скажем, такая твоя родня не очень-то льстила тебе, Катерина. А уж когда ты сама в стриптиз пошла…

Он тоже знает…

Это не удивительно – он вынюхал столько информации, что мне и не снилось. А мой секретик я и не так сильно хранила, как папаша свои тайны…

Я чувствую себя слегка обреченной. Рассказывать ли Капустину, что у меня не было выбора? Что мне дали отсрочку в маминой клинике, но найти за неделю пятьдесят штук было практически невыполнимой задачей? Что в неурочный час я вспомнила про стритизершу из кружка, и… Это оказалось моим светом в конце тоннеля.

Нет. Никаких объяснений. Не хочу так унижаться. Было бы за что! Мама не была виновата в том, что с нами случилось. Ну, может, только в том, что Вовчик был и её любимчиком, но… Разве можно было только из-за этого позволить ей умереть? Я могла побороться за её жизнь – я и боролась. По той же самой причине, по которой я ловила сорвавшуюся с балкона Капустину.

Человеком так просто перестать быть, на самом деле…

Один раз ты сделаешь неправильный выбор в таких ситуациях, и до конца жизни из глаз твоих на мир будет смотреть равнодушное зверье.

– Игорь Андреевич, – пальцы ковыряют дырку на джинсах, на колене, – вы говорите, папины… дружки узнали, что он проворачивает серые схемы. С чем? С их деньгами?

– Честно, я знаю немного, – с сожалением откликается Анькин отец, – и все, что я узнавал, я узнавал лишь по факту случившегося. Обрывками. Я и говорю— то тебе это все, потому что хочу попросить прощения. Я долгое время настаивал, чтобы моя дочь прекратила с тобой общаться. Но только благодаря тебе я сегодня не в морг на опознание ездил, а всего лишь в полицию.

– Я была не одна. Были спасатели.

– Свидетели в один голос говорят, что спасатели помогли тебе Аню вытащить. А удерживала её уже ты. Хотя сама могла сорваться.

– Я действовала на инстинктах.

– Похвальные инстинкты. Я бы сказал – очень героичные, – настаивает Игорь Андреевич. Я тихо вздыхаю. Знала бы, что он этим меня прессовать будет – под любым предлогом на метро бы убежала.

В голове и так гудит. Откровение про папин промысел вызывает огромное количество вопросов. А тут еще Капустин со своим желанием воздать мне должное. Ну какое тут вообще должное?!

Ловила придурочную бывшую подружку я и не из-за ожидания благодарности. А потому что иначе просто не могла.

– Не сердись, – устало просит Игорь Андреевич, – этот день был сложным. Моя дочь хотела кончить жизнь самоубийством. Мы должны принять меры. Впереди тьма тьмущая проблем и ни единого лучика надежды на что-то адекватное.

– Отлично держитесь, – замечаю я, потому что на самом деле он выглядит человеком в колее. Хотя он, можно сказать, отделался просто испугом.

– После четырех таблеток успокоительного как не держаться, – ухмыляется Капустин, – если бы не они, я бы просто прибил эту… мою дочь. И за руль бы не сел.

– После успокоительного тоже не рекомендуют за руль, – мрачно откликаюсь я. Вздыхаю. Сжимаю пальцами переносицу. Надо успокоиться.

Успокоиться и перестать уже мусолить в голове одну и ту же мысль. Ройх не приехал, это не моя проблема. По всей видимости, у него более важные дела. Ну или… Или он внял моим просьбам.

Так просто?

У ехидного внутреннего суфлера очень неприятный тоненький голосок.

Ну, да, так просто! А какая была рекламная компания!

«Я тебе не позволю, бла-бла-бла…»

С каждой секундой усталость размазывает меня все сильнее. С каждой секундой пережитые сегодня за день, страх, ужас, шок берут с меня положенную мзду. И все что мне хочется…

Немного. Так немного.

Съежиться клубочком на своем сиденье. Обнять колени. Вытянуть телефон из кармана. Набрать…

Только набрать, и прижать к уху телефонную трубку.

Можно… Можно поныть ему в трубку, что я задолбалась? Может же Анькин отец отвезти меня не в общагу, а по другому адресу? Может… Может, я все выдумала, что ему на меня наплевать? Может, очень даже наоборот?

Гудок, второй… Сброшу не позже четвертого! Если он не…

Четвертый гудок обрывается на середине.

– Да.

От терпкого его, хрипловатого усталого тона у меня все внутри екает.

– Юл, я…

– Я очень занят сейчас, – слышу я ровный и совершенно бесстрастный голос, – свяжусь с тобой позже.

Как хлесткая пощечина – брошенная следом трубка. Стоит ли удивляться, что пока моя рука опускается на колено – из обоих глаз успевают протянуться две горячие жгучие дорожки.

Ничего не поменялось.

Как была я девочкой, которую можно трахать всю ночь, а потом швырнуть в лицо джинсы, так и осталась.

Нет, я понимаю, могут быть дела. Работа. Но одиннадцатый час ночи, между прочим. Какая уж тут работа?

– Все в порядке? – спрашивает Анькин отец, явно заметив мою беззвучную, но все-таки истерику.

– Нет, я просто устала, – выдыхаю и снова утыкаю нос в телефон. Это обычно хорошо отшибает собеседникам желание поговорить.

А откуда столько уведомлений на внутреннем дисплее? Уведомления с фейсбука, уведомления с инсты, уведомления с ВК…