– Статья в «ВГ», – кивнул Виллер.

– Ты называешь его несчастным извращенцем, которого ты… как там было?

– На которого вы наденете наручники, – подсказал Виллер.

– Называя его несчастным, ты грозишься отнять у него контроль и власть.

– Его так назвала Исабелла Скёйен, а не я, но сейчас это не важно, – произнес Харри, почесывая шею. – Ты думаешь, он будет использовать девушку, чтобы добраться до меня, Смит?

Смит покачал головой:

– Она мертва.

– Почему ты в этом уверен?

– Он не хочет никакой конфронтации, он просто хочет показать тебе и всем остальным, обладающим властью, что он может прийти в твое место и забрать одного из твоих людей.

Харри резко прекратил чесаться.

– Одного из моих людей?

Смит не ответил.

Бьёрн Хольм с грохотом вернулся в Котельную:

– Звонили из «Уллевола». Прямо перед смертью Пенелопы Раш к администратору подошел мужчина и предъявил документы, подтверждающие, что он один из тех, кого ты указал в качестве близких, какой-то Руар Вик, бывший жених.

– Это он купил помолвочное кольцо, которое Валентин украл из квартиры, – сказал Харри.

– Они связались с ним, чтобы спросить, не заметил ли он чего странного, – продолжал Бьёрн Хольм. – Но Руар Вик говорит, что не ходил в больницу.

В Котельной наступила тишина.

– Не жених… – сказал Смит. – Но тогда…

Колесики стула Харри громко заскрипели, стул опустел и на полной скорости помчался к кирпичной стене.

Сам Харри был уже в дверях.

– Виллер, вперед!

Харри бежал.

Больничный коридор тянулся и удлинялся, удлинялся быстрее, чем он бежал, как расширяющаяся вселенная, которую не могут догнать ни свет, ни даже мысль.

Ему удалось не столкнуться с мужчиной, который вышел из какой-то двери, держась за штатив с капельницей.

«Одного из твоих людей».

Валентин взял Аврору, потому что она была дочерью Столе Эуне.

Марту Руд, потому что она работала в любимом ресторане Харри.

Пенелопу Раш, чтобы продемонстрировать им, что он это может.

«Одного из твоих людей».

301-я.

Харри обхватил в кармане рукоятку пистолета. «Глок-17» почти два с половиной года пролежал нетронутым, запертым в ящике на втором этаже. Сегодня утром Харри взял его с собой. Не потому, что собирался воспользоваться им, а потому, что впервые за три года не был уверен, что оружие ему не понадобится.

Он распахнул дверь левой рукой, одновременно выставив вперед руку с пистолетом.

Палата была пуста. Опустошена.

Ракели не было. Кровати не было.

Харри хватал ртом воздух.

Он подошел к месту, где стояла кровать.

– Прошу прощения, но вы опоздали, – произнес голос у него за спиной.

Харри развернулся. Главный врач Стеффенс стоял в дверях, пряча руки в карманах белого халата. Он поднял бровь, увидев пистолет.

– Где она? – прохрипел Харри.

– Я расскажу, если вы уберете вот это.

Харри опустил пистолет.

– На обследовании, – сказал Стеффенс.

– Она… она в порядке?

– Состояние не изменилось, стабильно нестабильное. Но она переживет сегодняшний день, если вас это волнует. А отчего столько драматизма?

– Ее надо охранять.

– В настоящее время она под присмотром пяти человек из нашего медперсонала.

– Мы разместим вооруженного полицейского у ее двери. Возражения?

– Нет, но это не моя епархия. Вы боитесь, что сюда может прийти убийца?

– Да.

– Потому что она замужем за человеком, который на него охотится? Мы не сообщаем номер палаты никому, кроме близких.

– Это не остановило человека, который выдал себя за жениха Пенелопы Раш, чтобы выяснить номер ее палаты.

– Вот как?

– Я посижу здесь, пока не приедет охрана.

– В таком случае вы, возможно, захотите чашечку кофе.

– Вам не надо…

– Нет, но вам надо. Минуточку, у нас тут прямо в дежурке есть удивительно плохой кофе.

Стеффенс покинул палату, и Харри огляделся. Стулья, на которых они сидели с Олегом, стояли на тех же местах, что и вчера, по обе стороны отсутствующей кровати. Харри сел на один из них и уставился вниз, на серое напольное покрытие. Он чувствовал, как успокаивается пульс. И все же у него оставалось ощущение, что в палате не хватает воздуха. Полоска солнца падала через щель между шторами на пол между стульями, и он заметил на напольном покрытии светлый волосок. Он подобрал его. Мог ли Валентин заходить сюда в поисках Ракели, но опоздать? Харри сглотнул. Сейчас не было никаких причин думать об этом, она находилась в безопасности.

Вошел Стеффенс и протянул Харри картонный стаканчик, глотнул из своего и уселся на второй стул, так что двое мужчин оказались друг против друга на расстоянии одного метра.

– Ваш мальчик заходил, – сказал Стеффенс.

– Олег? Он не должен был приходить до окончания занятий.

– Он спрашивал о вас. Мне показалось, он был возмущен тем, что вы оставили его мать одну.

Харри кивнул и отхлебнул кофе.

– В этом возрасте они часто злятся и испытывают моральное возмущение, – произнес Стеффенс. – За все, что идет не так, они возлагают вину на своих отцов, и тот, на кого им когда-то хотелось быть похожими, внезапно становится тем, кем они стать не хотят.

– Вы основываетесь на собственном опыте?

– Конечно, мы всегда так делаем. – Улыбка Стеффенса исчезла так же быстро, как и появилась.

– Мм… Можно задать вам личный вопрос, Стеффенс?

– Пожалуйста.

– В результате вы остаетесь в плюсе?

– Простите?

– Радость от спасения жизни минус отчаяние от потери тех, кого ты мог спасти.

Стеффенс встретился глазами с Харри. Наверное, дело было в сложившейся ситуации: двое мужчин сидят друг против друга в темной комнате, – и поэтому задать такой вопрос показалось естественным. Стеффенс снял очки и провел руками по лицу, будто хотел стереть с него усталость. Он покачал головой:

– Нет.

– Но вы продолжаете этим заниматься?

– Это призвание.

– Да, я видел распятие у вас в кабинете. Вы верите в призвание.

– Думаю, вы тоже, Харри. Я видел вас. Может быть, не Бог призвал вас, но призвание вы ощущаете.