– Какое предложение?

– Другого типа. От которого нельзя отказаться.

– То есть?

– Я выкупил долги бара «Ревность» по номинальной стоимости в обмен на обещание не натравливать на него экономическую полицию по обвинению по статье двести девяносто пять, ростовщичество.

– Вы шутите!

Харри пожал плечами:

– Возможно, я преувеличиваю и он мог отказаться. Вообще-то, он мог сказать мне, что, к сожалению, статью двести девяносто пять отменили пару лет назад. Что станет с этим миром, когда преступники будут лучше разбираться в юридических вопросах, чем полиция? Так или иначе, он посчитал, что кредитное соглашение с вами не стоит тех беспокойств, которые я пообещал устроить ему в других сферах его деятельности. И вот этот документ… – полицейский положил на стойку исписанный от руки листок, – подтверждает, что Даниал Бэнкс продает, а я, Харри Холе, становлюсь гордым обладателем долга в четыреста тридцать пять тысяч крон Мехмета Калака, закладом по которому служит выручка и документы на собственность бара «Ревность».

Мехмет прочитал несколько строк и покачал головой:

– Ни черта себе! И у вас было с собой полмиллиона крон, которые вы прямо там отдали Бэнксу?

– В свое время я занимался выбиванием долгов в Гонконге. Это… хорошо оплачивалось. Так что я сколотил себе капитал. Бэнкс получил чек и выписку со счета.

Мехмет рассмеялся:

– Значит, теперь вы будете вымогать у меня деньги, Харри?

– Не буду, если вы согласитесь на мое предложение.

– И в чем оно заключается?

– Мы превратим долг в собственный капитал.

– Вы заберете бар?

– Я стану совладельцем. Мы станем партнерами, и у вас будет право выкупить мою долю, когда пожелаете.

– А что я должен сделать взамен?

– Пойти в турецкую баню, а мой товарищ пока присмотрит за баром.

– Что?

– Вы пропотеете и понежитесь в «Кагалоглу-хамаме», пока будете ждать появления Валентина Йертсена.

– Я? Почему именно я?

– Потому что после смерти Пенелопы Раш вы и еще одна пятнадцатилетняя девочка – единственные известные мне живые люди, которые знают, как сейчас выглядит Валентин Йертсен.

– Знаю ли я…

– Вы узнаете его.

– Почему вы так думаете?

– Я читал рапорт. Вы сказали, цитирую: «Я смотрел на него недолго и не очень внимательно, чтобы суметь описать его».

– Вот именно.

– У меня была коллега, которая помнила каждое когда-либо виденное ею лицо. Она объяснила мне, что способность различать и узнавать миллион лиц находится в одном месте в мозгу, которое называется fusiform gyrus[28], и что без этой способности мы вряд ли выжили бы как вид. Вы можете описать последнего гостя, который был здесь вчера?

– Э-э… нет.

– И все же вы за сотую долю секунды узнали бы его, если бы он сейчас вошел в бар.

– Конечно.

– Вот на это я и ставлю.

– Вы ставите на это четыреста тридцать пять тысяч собственных средств? А что, если я его не узнаю?

Харри выпятил нижнюю губу:

– Тогда я в любом случае стану владельцем бара.

В 07:45 Мона До открыла дверь редакции «ВГ» и вразвалку вошла в помещение. У нее выдалась плохая ночь. Несмотря на то что из контейнерного порта она поехала прямо в клуб «Гейн» и занималась так интенсивно, что у нее болело все тело, ей не удалось поспать. В конце концов она решила рассказать все редактору, не вдаваясь в детали. Спросить у него, есть ли у источника право на защиту, если источник бессовестно облапошил журналиста. Иными словами, может ли она теперь обратиться в полицию? Или же имеет смысл подождать и посмотреть, не выйдет ли он снова на связь? Ведь, несмотря ни на что, у него могла быть веская причина не явиться.

– Выглядишь усталой, До! – прокричал начальник редакции. – На вечеринке была?

– I wish[29], – тихо сказала Мона, опустила спортивную сумку на пол рядом со своим столом и включила компьютер.

– Может быть, вечеринка была немного экспериментальная?

– I wish, – громко повторила Мона.

Она подняла голову и увидела, как из-за мониторов в офисе высунулось несколько голов. Радостно осклабившиеся, любопытные лица.

– Что? – прокричала она.

– Только стриптиз или секс с животными? – прозвучал тихий голос, который она не успела идентифицировать до того, как две девушки разразились неудержимым смехом.

– Проверь свою электронную почту, – сказал начальник редакции. – Некоторые из нас получили копии.

Мона похолодела. У нее появилось леденящее душу предчувствие, и она принялась колотить, а не стучать по клавиатуре.

Отправителем значился отделубийств@ослопол.но.

Текста не было, только фотография, сделанная, конечно, с помощью светочувствительной камеры, поскольку никаких вспышек она не видела. Возможно, с телескопической линзой. На переднем плане находилась писающая на клетку собака, а посреди клетки стояла Мона, напряженно таращась, как дикий зверь.

Ее обманули. Никакой вампирист ей не звонил.

В 08:15 Смит, Виллер, Хольм и Харри собрались в Котельной.

– У нас есть дело об исчезновении, за которым может стоять вампирист, – сообщил Харри. – Марта Руд, двадцати четырех лет, исчезла из ресторана «Шрёдер» вчера около полуночи. Катрина сейчас информирует следственную группу.

– Криминалисты уже на месте преступления, – сказал Бьёрн Хольм. – Пока никаких следов. Кроме того, о чем ты говорил.

– И что это? – спросил Виллер.

– Буква «В», нарисованная на скатерти губной помадой. Форма окружностей такая же, как на двери Эвы Долмен.

Его прервал звук гавайской гитары, в котором Харри узнал вступление к «Your Cheatin’ Heart» Хэнка Уильямса в исполнении Дона Хелмса.

– Ничего себе, у нас связь появилась, – сказал Бьёрн Хольм, вынимая телефон из кармана. – Хольм. Что? Не слышу. Подождите.

Бьёрн Хольм исчез за дверью.

– Вполне может оказаться, что этот киднеппинг имеет отношение ко мне, – сказал Харри. – Это мой ресторан и мой столик.

– Нехорошо, – произнес Смит, качая головой. – Он потерял контроль.

– А разве нехорошо, что он потерял контроль? – спросил Виллер. – Разве это не означает, что он стал неосторожным?

– Возможно, в этой части новости хорошие, – ответил Смит. – Но теперь, когда он подсел на ощущение власти и контроля, никому не будет позволено забрать у него это ощущение. Все правильно, ему нужен ты, Харри. И знаете, по какой причине?