Конечно, неизвестно, как бы все могло сложиться, – тот же пистолет в той же очереди у него могли и украсть. Много чего было неизвестно и непредсказуемо.

Пруд, на котором так неожиданно и неприятно закончилась рыбалка для Виктора, был самым большим из всех остальных монастырских прудов. Он не знал, сколько всего их выкопали более трехсот лет тому назад во время строительства Новоиерусалимского монастыря. Не исключено, что они окружали монастырь со всех сторон, значит, когда-то их было десятка два, а то и больше. Виктор очень хорошо помнил, как еще в шестилетнем возрасте на одном из прудов во время первой своей рыбалки поймал на удочку… тритона.

Это потом были караси, ротаны, окуни, но первым трофеем для него стал именно тритон.

В настоящее время от того пруда остались лишь воспоминания – он полностью пересох. Но когда-то отец Виктора, так же как и Колюня, ставил там собственноручно сплетенные верши. И даже в те времена рыбы в эти примитивные орудия лова попадалось мало, зато верши частенько воровали. В конце концов отец прекратил с ними возиться, полностью переключился на удочку, после чего, как правило, возвращался домой с неплохим уловом.

Поверхность пруда, на берегу которого он встретился со шпаной, хотя и была во многих местах покрыта толстым слоем ряски, но довольно большие окна чистой воды говорили о том, что со дна бьют ключи, и это подтверждали вытекающие из него два ручейка. Один ручеек устремлялся сразу к реке Истра, другой перетекал в соседний пруд, который соединялся с еще одним, а тот – со следующим… Получался как бы каскад прудов, в итоге соединяющихся с рекой, но, к сожалению, помимо самого верхнего, в остальных ловить рыбу на удочку было невозможно все из-за той же ряски. Но то – на удочку.

Виктор хорошо слышал слова Сереги Петляева, который велел Колюне забросить вершу в другом месте. Такое место могло быть либо еще где-то на этом пруду, либо на соседнем. Виктор подумал, что отыскать его будет совсем несложно, и не ошибся.

Более того, выйдя по тропинке на берег соседнего пруда, заросшего высоким тростником, он услышал неподалеку громкий всплеск – либо кто-то нырнул, либо что-то тяжелое бросили в воду. Он чуть углубился с тропинки в заросли осоки, притаился. Не прошло и минуты, как мимо кто-то прошел. Виктор даже не стал гадать, кто это был, – конечно же, Колюня, которому неплохо было бы тут же и накостылять хорошенько. Он наверняка спешил к своим корефанам на так называемую «базу». Вот и хорошо!

Колюня шел, не оборачиваясь, глядя под ноги – оно и понятно, почва здесь была сырой, во многих местах кто-то проложил доски, под которыми все равно хлюпало, и, оступившись, можно было, как минимум по щиколотку провалиться в черную жижу. Виктор знал, что эта тропинка выводит к горе, на которой было городское кладбище: там лежала в земле его прабабка, были похоронены еще несколько родственников, а через полтора года упокоится и любимая бабушка.

Не доходя до кладбища, Колюня повернул на ответвление тропинки вправо и все так же, глядя под ноги, направился к ряду сараев, притулившихся на самом краю всегда сырого поля. Всегда сырого – возможно, потому, что и здесь имелся старый-престарый прудик, со дна которого тоже били ключи. Берега его сплошь заросли ивами – не порыбачить.

«Неужели Колюня умудрился и здесь вершу забросить?» – успел удивиться Виктор, но тот даже не посмотрел в сторону прудика, решительно повернув к ближайшему, крайнему сараю. Этот сарай казался раза в два шире соседнего, благодаря пристроенной терраске, противоположная стена которой граничила с берегом прудика. Из терраски слышались громкие голоса, среди которых трудно было не узнать бас Власа. Вот, значит, где Серега Петляев свою базу устроил!

Дальше Виктор продвигался, согнувшись в три погибели. Свернув с тропинки и зачавкав по влажной почве, промочив ноги, выбрался на твердый берег. Приблизился к терраске, прячась за ивами. Судя по всему, терраска только строилась и была пока незастекленной, зато сарай выглядел как настоящий гараж, не исключено, что в нем и машина стояла.

Не определившись, чего он, собственно, хочет, Виктор подобрался к терраске как можно ближе, чтобы слышать, о чем в ней говорят. Но какой-то конкретной темы разговора не было – Петля с корефанами резался в карты.

Вообще-то похожий эпизод описывал в своей нетленке Александр Иванович. По сюжету на встречу к истринской шпане должен был прийти Лексий – троюродный брат Шурика и попросить у бывшего одноклассника Петляева вернуть отобранную у того накануне иконку.

И только-только Виктор об этом вспомнил, как увидел своего троюродного брата Олега с матерчатой сумкой в руках, приближавшегося к «базе». Ну надо же! Получается, не случайно Петля примерно час назад, глядя на сделанный Виктором портретный рисунок его троюродных брата и сестер, назвал Олега – Лексием!

Виктора даже в дрожь бросило – он знал, знал, что будет дальше, о чем будут говорить Лексий и Петля. Знал, что именно попросит один у другого и что из этого выйдет, знал дальнейшее развитие событий, которое и для Лексия, и для Петляева окажется не очень-то веселым… Стоп!

Он знал то, что написал Александр Иванович. Но в том развитии событий у Петли не было в руках рисунков, сделанных Виктором. Разглядывая которые Петля задержал внимание на пятнадцатилетних сестренках и, подначиваемый Терехой, что-то задумал…

В терраску Лексий заходить не стал, сказал с порога, заметно картавя:

– Всем привет! Петля, можно тебя на минуту, разговор есть.

– Счас, – отозвался Петляев. – Сколько у тебя, Теря, девятнадцать? А у меня двадцать, банкирское очко!

– Опять, что ли? – возмутился Тереха.

– Не опять, а снова. Давай беги за бутылкой. – Ухмыляющийся Петляев вышел на улицу и протянул Лексию руку. – Ну, здорово. Чего скажешь?

Притаившийся поблизости в густом ивняке Виктор отметил, что Лексий немного выше Сергея и шире в плечах, но Петляев выглядел более дико, что ли, словно настороженный зверь. Он достал из кармана тонкий портсигар, одну папироску протянул Лексию, тот не отказался. Закурили.

– Тереха за бутылкой потом может сбегать. Я вот чего притащил. – Лексий открыл сумку, в которой что-то звякнуло.

– Опаньки! С чего такая щедрость?

– Да, понимаешь, брательник у меня есть, Шуриком зовут. Говорит, твои корефаны у него какую-то иконку или складень отобрали.

– Так, значит, мы твоего родственника обработали?

– Ну да, дальнего.

– Ну, извини, Лексий, не знали.

– Он ее вернуть просит. Говорит, семейная реликвия.

– Хм, здесь такое дело, корефан. Будь эта иконка у меня – отдал бы без проблем. Но, к несчастью, это Терехин трофей. А насколько я помню, ты с ним когда-то в контрах был?

– Да мы и сейчас не приятели, – нахмурился Лексий.

– Отсюда вывод – фиг он тебе семейную реликвию вернет. Хотя бы из-за своей природной вредности, понимаешь?

– И что делать?