Он быстро сбежал по ступенькам к выходу и толкнул перед собой дверь.

– О! А мы уж потеряли тебя, – облегченно вздохнула мама, стоя на крыльце. – Пойдем, там папа нас возле машины ждет.

Она зашагала к супругу, который деловито расставлял на капоте своего черного «Инфинити» закуску и пластиковые стаканы. Из пакета он достал вино и коньяк, после чего включил музыку, открыв все двери автомобиля. У иномарки уже собрались несколько взрослых, дети, смеясь, носились вокруг, пуская в небо воздушные шары.

Паша, уже намеревавшийся последовать за мамой, вдруг остановился. Он увидел, как у скамеечки остановилась бабушка Иры. Кряхтя и охая, она пыталась завязать на стоптанном кроссовке болтающийся шнурок. Ей было тяжело, и, присев на корточки, Ира стала ей помогать.

«Ябеда, – с нарастающей ненавистью подумал Павлик. – Сраная ябеда!»

Он быстрым шагом приблизился к девочке, и когда она, завязав шнурок, выпрямилась, с силой ударил ее в живот. Ира качнулась, согнувшись вдвое. Она судорожно хватала ртом воздух, к лицу прилила кровь.

– Ты что? – заголосила бабушка. – Что ты творишь, негодник?! Где твои родители?

– Катись колбаской, старая дура, – огрызнулся Павлик и опрометью кинулся к родителям. Если они придут и будут на него жаловаться папе с мамой, он скажет, что они первые начали. И вообще, они все навыдумывали, он тут ни при чем.

(так кто же стоял возле туалета?)

Отбежав на безопасное расстояние, он обернулся. Ира кашляла, держась за живот, бабушка что-то встревоженно говорила, гладя ее по голове.

Нет, это не они. Если бы это была эта старуха, он бы ее догнал на лестнице – она еле-еле ходит, самая настоящая развалина.

Ну и ладно. Наверное, это Мария Сергеевна, переодетая в Бабу-ягу, пошутила. Ничего, он папе на нее потом нажалуется, и ее выгонят с работы.

Уж он-то знает.

* * *

Дима потянул отца за рукав.

– Мы идем домой? – спросил он. Мальчик старался не смотреть в сторону огромного автомобиля папы Павлика, где уже полным ходом шел праздник.

– Да. Сейчас… Только одну вещь надо сделать.

Вид у отца был несколько отстраненный, и Дима задумался, что бы это значило. У него разболелась голова, одной ногой он нечаянно наступил в лужу и отчаянно хотел домой. Подальше от этого места, где за последнее время испытал столько унижений от Кашина.

Отец молча направился к празднующим.

Помешкав, Дима зашагал следом. Интересно, что сейчас будет?

– Можно вас на минутку? – поманил отец пальцем Олега Михайловича, который разливал коньяк. Он делал это быстро и ловко, каждый стаканчик наполняя ровно наполовину, ни больше, ни меньше. После вопроса папы Димы он бросил на мужчину короткий взгляд, в котором сквозило брезгливое презрение. Это не ускользнуло даже от Димы, и он с замиранием сердца ждал, что предпримет папа.

– Какие-то проблемы? – сухо поинтересовался Олег Михайлович.

– Нет. Пока, во всяком случае, – уточнил папа.

Толстяк нехотя подошел к нему. Он был в одной рубашке, под мышками расплывались темные полукружья пота. Павлик наблюдал за происходящим из-за спины матери.

– Вы неправильно воспитываете своего сына, – сказал отец. Олег Михайлович усмехнулся.

– Ты откуда вылезло, чучело? С какой помойки?

У папы нервно задергалось веко. Дима помнил, что так было всегда, когда папа испытывал сильные переживания.

– Я вас не оскорблял. Ваш сын…

– Да пошел ты, – равнодушно оборвал его Олег Михайлович. – От тебя воняет. Уползай, пожалуйста. Ладно?

Он повернулся, всем своим видом показывая, что разговор окончен, но папа положил ему руку на плечо. Резко развернувшись, Кашин-старший нанес папе короткий удар прямо в лицо, и он упал, не удержавшись на ногах. Кто-то из женщин испуганно ахнул.

Дима оцепенело смотрел, как папа поднимается. Его и без того чумазые брюки теперь были измазаны грязью, из носа струилась кровь, пятная рубашку.

«Сейчас он побьет папу Павлика!»

– Олежа, не надо. Тут дети, – подала голос Диана. В интонации не было и капли сочувствия, лишь констатация факта.

«Тут дети…»

Дима с горечью подумал, что если бы здесь были только взрослые, папа Павлика вообще мог бы избить его отца до полусмерти.

Между тем Олег Михайлович подошел вплотную к папе и отчеканил:

– Вали отсюда. Пока я не сделал из тебя отбивную. Не заставляй это делать на глазах у детей.

Пока он говорил, Дима совершенно случайно увидел, как на крышу автомобиля Кашиных бесшумно приземлился ворон. Он был черным, словно его окунули в деготь, и очень большим. Сложив крылья, птица уставилась прямо на него.

Тем временем Олег Михайлович подтолкнул папу, и тот, словно сомнамбула, нелепо перебирая ногами, двинулся к выходу. Дима засеменил следом за ним, крепко сжав его руку. Мальчика душили слезы, но он держался из последних сил.

Они вышли за пределы детского сада.

– Я убью его, – спокойно сказал папа. Он коснулся разбитого носа, вытер кровь о засаленную рубашку. Затем его лицо исказила ярость, и он заскрипел зубами. – Убью тварь.

Дима с трудом сглотнул вязкую слюну. Папа собрался убить этого толстого сильного дядьку? Папу Павлика?!

Что-то заставило его обернуться и посмотреть на черную машину. Ворона на ней уже не было.

* * *

Они пришли домой. Веры еще не было.

Шатаясь, отец побрел в ванную и умылся. Вытер небритое лицо полотенцем, оставив на нем пару розовых пятнышек – нос все еще немного кровоточил.

Дима молча следил за ним. Наверное, папа просто пошутил. Вряд ли он на самом деле решил убить папу Паши. Потому что еще неизвестно, кто сильнее. По крайней мере, этот короткий недавний бой (хотя один-единственный удар, которым отец Павлика сбил с ног его папу, назвать боем можно было только с большой натяжкой) значительно поколебал веру мальчика в физические возможности своего родителя.

И вообще, если папе удастся все же убить гадкого толстяка, то папу могут посадить в тюрьму!

Отец прошел на кухню. Вынул из холодильника бутылку водки и сделал длинный глоток. Сморщился, подцепил вилкой слипшиеся макароны из сковородки и, наспех закусив, поковылял на балкон.

Меньше чем через минуту он вышел, сжимая в руках небольшой топор. Большим пальцем руки попробовал лезвие. Снова приложился к водке, сел за стол, положив топор перед собой.

– Не прощу… Семейка уродов, – процедил он, глядя опухшими глазами в окно. – Я знаю, где вы живете. Зарублю. Как скотину.

Он с силой стукнул топором по столу, отчего бутылка подпрыгнула и упала, покатившись к краю стола. Она бы наверняка разбилась, но папа успел перехватить ее. После этого папа обхватил виски руками и долго сидел в полной неподвижности. Затем с трудом поднялся и, ругаясь вполголоса, сходил в спальню и вернулся с упаковкой таблеток. Закинул в рот несколько белых кругляшков. Снова сел, поглаживая топор.