class="p1">— Ну ладно, мы непривередливы, — весело сказал Желтоплюш, — тогда другого чего-нибудь.

— «Друго-ого!» — недовольно протянул хозяин. — Ишь как просто… А за судачков кто мне заплатит? Нет, может, вы не верите мне? Насчет кота? Эй, Гиппократ! — громко позвал он кого-то, озадачивая клиентов таким именем.

Появился угрюмого вида мальчишка. Одной правой рукой он держал аспидно-черного, вздымающего шерсть дыбом кота, передние лапы которого были связаны ремешком.

— Это мой сынок, — представил хозяин. — Поклонись, невежа, башка не отвалится!

Парень шмыгнул носом и отвесил поклон.

— Слыхали, на какое он прозвище откликается? Гиппократ! Удостоен за то, что ловко режет кошек… Хирург растет, ей-богу! Так что, если желаете, он сделает этой черной каналье «чик-чик» — и ваши судачки будут вам предоставлены.

Повисла ошеломленная пауза. Лицо Марты исказил ужас — и передался Желтоплюшу:

— Что-то мы не поняли, хозяин… Из кошачьей утробы — на стол, что ли?! Вы… издеваетесь?

— А почему, интересно, я должен терять на этом? Заказ — ваш, кот — москательщика, а внакладе оставаться — мне?! — Трактирщик взывал к сочувствию других клиентов (подмигивая им! — Принц Пенапью готов был поклясться, что подмигивание дважды имело место!). Те, другие, шумливо хихикали.

— Сейчас же отпусти животное! — взволнованно крикнул мальчишке Пенапью.

Гиппократ безразлично дернул плечом и, не развязывая коту лапы, уронил его на пол. Двумя безумными скачками кот достиг двери и брызнул туда. Хозяин подытожил довольно жестко:

— Коли вы такие добренькие… за воров заступаетесь, я вам ставлю в счет украденный продукт! Значит, ячмень для вашей кобылы — раз, судачки для кота — два… Чего для себя желаете?

Тут взорвалась Марта. Обращаясь к завсегдатаям, спросила:

— Господа, неужели это справедливо? Вы же слышали, что предлагал нам этот выжига? И вас не затошнило?!

Хозяин, возможно, только и ждал чего-нибудь в этом роде:

— Ах, вы еще и аппетит портите моим клиентам? И на смуту их подбиваете? Гиппократ, а ну кликни полицейского…

— Вот именно! — гневно подхватил принц Пенапью. — Полицию сюда! Интересно, дозволяет ли она такое свинство! — Он весь в пятнах был.

Мальчишка ушел на улицу, хозяин — на кухню. Настроение у наших героев было отвратительное.

Человек, ближе других сидевший к ним, очень сдавленно, очень тихо сказал (даже губы как-то выворачивая в их сторону):

— Все с тех афиш началось, что на вашем фургоне… Напугался хозяин. Вы, как видно, нездешние… а у нас большие строгости насчет бродячих актеров. И все самовольные объявления запрещены…

Он осекся, этот человек, потому что в таверну уже входил дородный полицейский.

— Фургон и кобыла — чьи? — спросил он мирно.

— Наши, — живо ответил за друзей Пенапью. — Если что-то мы нарушили, это не со зла, господин полицейский… мы путешественники и просто не знали ваших законов…

Так он чистосердечно это сказал, что страж порядка улыбнулся:

— И только вчера вас отняли от материнской груди, верно? У-у, какая, — заинтересовался он монетой, лежащей на краю стола. — Где ж чеканят такие?

— У нас, в Пенагонии.

— Нет, сударь, тут другой герб — Мухляндии.

— Да? Что ж, вполне вероятно. Я ведь сейчас не прямо из дома… мы были в этой Мухляндии четыре дня, она — по дороге. — Пенапью обращался не к полицейскому, а к друзьям. — Я не рассказывал разве? Там король — коллекционер бабочек! Он так содержательно, так увлеченно про них говорит — я восхищен был… А этой денежкой мне там сдачу могли дать, я уж и не помню…

— Документы. — Полицейский тронул его за плечо.

— Что вы? Ах, мои документы… Ну нет, за этим обращайтесь к разбойничкам, все у них… Хозяин! — воскликнул он вдруг. — Ну дайте же хотя бы ветчины с горошком! И пива! Мы ведь так и не завтракали, а вы стоите, как монумент!

Тут рука его, сделавшая жест в сторону трактирщика, чтобы усовестить его, оказалась схваченной в запястье металлическим браслетом: страж порядка проделал это профессионально, привычно.

— Это почему? Позвольте… но вы же не знаете еще, как тут с нами обошлись… Выслушайте нас!

Но щелкнули еще два браслета, в результате чего тонкая цепь сделала всю троицу неразлучной с полицейским.

Когда выводили их, в дверях Марта крикнула:

— Эй, хозяин, теперь ваш счет подавайте прямо в участок! И кота заодно — туда!.. И сына-живодера! Достойный сын папы-доносчика…

12

— Да не может быть! Самозванец… наверняка. Или это… — Король повертел пальцем у виска. — Или и то и другое сразу! — На лысеющей монаршей голове пузырилась причудливая корона из мыльной пены, он погружен был в пену весь по горло — он купался, и в эти сладостные минуты застал его экстренный доклад гвардейского капитана по имени Удилак.

Капитан таращил глаза, как рыба на песке: он в мундире, а здесь стояла банная жара нестерпимая, и король, сидя в своей громадной дубовой бочке, еще склонен был побеседовать:

— Смородиновый дух чуешь? То-то… Половина веников — из листьев смородины… в обязательном порядке. Ну а вид-то, вид-то у него — солидный хотя бы?

— Никак нет, Ваше Величество. Вид — так себе, не особенно. Но божится, что вы его приглашали. И еще двое с ним… тех уж он пригласил!

— Подлей кипяточку. Один половничек. Не обвари только.

Капитан, задыхаясь, исполнил. Крадус взвизгивал, стонал, выпрастывая из бочки руки, украшал капитана Удилака клочьями пены, и тот не решался их смахнуть.

— Выходит, я вместо своей полиции разбираться должен? Ей — слабо? А почему я, а не Канцлер? Ах да, насморк у него… какой-то… артиллерийский!

…А потом Крадус, уже в халате, пил, разумеется, холодное пиво в белизне и уюте предбанника. Над его головой — крупная декоративная подкова из мельхиора, охотничий рожок и мандолина; рогульками, на которых все это висело, служили шпоры.

— Ты вроде тренькал на ней когда-то, — король снял мандолину и протянул капитану Удилаку. — А ну…

— Это был не я, Ваше Величество, а майор Ловкидаль, ныне разжалованный…

— Неважно, — с широтой великого человека пренебрег Крадус. — Давай. Все равно, пока я не остыл, нельзя мне допрашивать этих самозванцев… в их же интересах. Играй! Стоп, не играй! — перебил он сам себя, заметив служанку Марселлу: она прикрыла ногой дверь одного из банных помещений, вынося оттуда два кувшина с кипятком.

— Куда спешишь, Клотильдочка?

— Цирюльник велел, Ваше Величество. Он работает сейчас с головой принцессы, и ему надо… Только я — Марселла, если позволите.

— Марселла? Да-да, припоминаю. Ты вот что, ты им передай мое мнение: спереди они могут накручивать что хотят, но на затылке ей лучше всего конский хвост! Ну — или наподобие хвоста.

— Скажу, Ваше