— Да она же стоит, небось, кучу денег! — в восхищении воскликнул мальчик.

— Поклянись, что никому про нее не расскажешь!

Не сводя выпученных от восторга глаз с изысканной вещицы, тот серьезно и вдумчиво произнес:

— Кляну-у-усь… — и быстро добавил: — Надо это надежно спрятать. Среди книг, например!

До сих пор девушка хранила свое сокровище под кроватью. Теперь же задумалась.

— Наверное, ты прав. Завтра вернемся к той скале и спрячем ее в замурованном гроте с книгами.

Взволнованные и немного испуганные, они отправились выполнять задуманное, как только Аддай Аггей по своему обыкновению уехал на охоту и Умара смогла незаметно покинуть дом.

— Может быть, положить ее вон там, в глубине, на стопку книг? Со стороны она покажется футляром для миниатюрной рукописи из монастыря Спасения и Милосердия, если даже кому-то придет в голову мысль заглянуть сюда и проверить, все ли в порядке! — предложила девушка.

— Раз уж эта вещь сплошь отделана серебром, монахи могли бы выложить за нее немалые деньги! — расчетливо заметил ее юный спутник.

— С чего ты взял? Ведь монахи — они же бедные!

— Каждый буддийский купец, удачно поторговавший на рынке Дуньхуана, не забывает оставить серебряную монету Центру Равновесия — настоятелю местного монастыря. Богатств у них не счесть! А эта шкатулка… она такая непростая. Вот бы показать ее монахам… а лучше — прямо самому настоятелю… если бы только с ним встретиться! Он вполне мог бы щедро нас вознаградить, — рассуждал Пыльная Мгла, напустив на себя вид бывалого пройдохи, но Умара рассмеялась и засунула деревянное сердечко между рядами сутр, которые, судя по виду, давно не доставались, заваленные грудой других рукописей. Собственно говоря, в эту щель даже рука просунулась с трудом.

Тем временем отец Умары полагал, что поступает наилучшим образом, стараясь не тревожить дочь рассказами о финансовых проблемах. В ближайшем окружении епископа о тайной сделке знала лишь Голеа, от которой невозможно было бы скрыть, что частые отлучки — вовсе не поездки на охоту. Еще Аддай Аггей посвятил в дело дьякона несторианской церкви: тот возглавлял производство. Он создал настоящую шелковую мастерскую, где выделывали материю наивысшего качества. Нить прибывала из Турфана в тюках на спинах верблюдов, надежно спрятанная на самом дне, под другими грузами. Готовую ткань скрытно доставляли в Китай под слоями грубого полотна из козьей шерсти. Чтобы избежать любопытных взглядов, Аддай Аггей обустроил мастерскую в стороне от поселения, в безлюдной пустыне, на расстоянии дня пути от оазиса Дуньхуан.

Добраться туда можно было, выехав по Шелковому пути на запад, а затем свернув с дороги направо, к северу, на еле заметной развилке, отмеченной небольшим кустом колючки, возле которого навалена была для надежности еще и кучка камней. Оттуда следовало ехать в сторону горной гряды, видневшейся на горизонте.

Настоящей дороги тут не было, а когда начинала намечаться колея, ее сразу заметали пылью и засыпали собранным поблизости щебнем, каким покрыта вся эта иссохшая земля. Среди камней лишь изредка мелькал тощий пучок серой травы с острыми, как иглы, кончиками. Почти у самых гор находилось небольшое строение, сливавшееся с окружающим скалистым пейзажем и издалека неразличимое. Стены были низкими и бугристыми, словно поверхность скалы, которая высилась над хибарой и служила ей опорой.

Далее начиналось ущелье с пологими склонами и обширным дном, где протекала маленькая, но чистая и непересыхающая речка. Здесь хватило места для огорода, а на оставшейся части разводили кур и, таким образом, обходились без привозной пищи и воды.

Чтобы обеспечить молчание рабочих, епископ принял у них монашеский обет, не позволявший им покидать ограниченное ущельем пространство крошечного горного оазиса. Он внушал этим людям, что, выделывая драгоценную ткань, они спасают душу от адских мучений, обеспечивают себе прямой доступ в рай, минуя чистилище. Из месяца в месяц, принимая мотки нити и передавая готовую ткань Аддаю Аггею, монахи жили наподобие Симеона Столпника; самые набожные выстроили себе уединенные кельи-башенки из камней и там похоронили себя заживо, предаваясь лишь молитве и труду.

Главной задачей епископа было теперь поддерживать связь с мастерской, не вызывая подозрений в оазисе. Сворачивая с Шелкового пути на развилке у колючего куста, Аддай Аггей всегда следил за тем, чтобы никто не увязался за ним и не заметил его маневра. Обычно он уезжал из Дуньхуана на пару дней под предлогом соколиной охоты — единственного светского удовольствия, которое он себе позволял.

Естественно, он всегда брал с собой тренированную охотничью птицу, голова которой была прикрыта колпачком, а когти цеплялись за кожаную рукавицу на его левой руке. Лапу сокола удерживали на месте кожаная петля и цепочка. С таким броским снаряжением отец Умары раз в месяц уезжал в пустыню, чтобы лично надзирать за ходом дел на шелковом производстве.

В маленьком надежно спрятанном строении под присмотром дьякона трудились с утра до вечера двадцать монахов и три несторианина из Шелкового квартала Шираза — прежде, чем принять новую веру, эти мастера-ткачи работали на императорских шелковых дворах Китая.

Самым сложным было правильно составить красители, и Аддай Аггей, стремясь достичь совершенства, лично участвовал в разработке новых рецептов красок. С этой целью он подолгу расспрашивал приезжих торговцев, выведывая их секреты. Ему также приходилось закупать на рынке Дуньхуана растительные и минеральные ингредиенты для оттенков, которые пользовались особым спросом в Китае, — алого; желтого, считавшегося императорским; черного, великолепно подчеркивающего блеск золотого и серебряного шитья; нефритово-зеленого, символизирующего бессмертие.

Работы по окраске требовали много воды, и очень удачно, что она обнаружилась рядом. Аддай Аггей неустанно благодарил Единого и Неделимого Бога за неиссякаемый источник в горах, в безлюдном месте посреди пустыни. Лучшего укрытия и вообразить нельзя!

Так уж вышло, что Умара смогла выведать отцовскую тайну.

В то утро епископ, как обычно, взял сокола и подготовился к «охоте». Он решил вопреки обыкновению отправиться на тайное шелковое производство уже через неделю после прошлой поездки. Подгоняло его беспокойство из-за оскудения речки, прежде казавшейся неистощимой. За несколько дней до прошлой поездки дьякон, посещавший Аддая Аггея на рассвете, впервые сообщил о неприятности. На деле же ручей выглядел еще более скудным, чем ему описывали. Напасть, погубившая шелковичных червей в Турфане, и без того сократила выпуск ткани до опасного предела, но даже на это количество теперь не хватало воды. Значит, достичь прежних превосходных оттенков теперь не получится, а чего стоит плохо окрашенный шелк?

Перед новой поездкой в пустыню епископ возжег в церкви тридцать свечей и собрал всех дьяконов, призвав их молить Единого и Неделимого Бога о благословении