Двор усеивали сверкающие на солнце капли вчерашнего дождя. В этот ранний час студенты только начинали появляться на территории. Промелькнула группа студентов в белых шортах и майках, вышедших на утреннюю пробежку. Обычно Джордж смотрел на них с легкой завистью, восхищаясь недоступной ему свободой передвижения.

Но не сегодня утром, когда в его памяти так свежи были воспоминания о прошедшей ночи. Джейн снова заставила его забыть о физической неполноценности, научила радоваться тому, что он имел.

Сегодня ему казалось, что ему все доступно, все по силам.

— Эй, Беллами, что это за представление ты устраиваешь? — крикнул его приятель Джеффордс, который шел завтракать.

Джордж очнулся и только теперь сообразил, что голый торчит в окне.

— А что, нельзя?! — крикнул он своему другу Джеффордсу, который направлялся в столовую. — Чем я не шоумен!

Его поражало, насколько изменился мир всего за одну ночь, и никто, кроме него самого, этого не видит.

Он вернулся в комнату и, глядя на освещенные косыми лучами солнца смятые простыни, оживлял в памяти каждый волнующий момент этой ночи, не в силах поверить в то, что произошло.

На свадьбах обычно говорят, что вот, мол, два человека сливаются в одном. Джордж всегда считал это пустой болтовней. Каждый человек — отдельное, самостоятельное существо, заключенное в своей собственной шкуре.

Этой ночью он понял, что это возможно, что человек способен разорвать собственную оболочку и слиться с другим. И дело было не просто в сексе, не в интимной близости, а и в том, во что Джордж не верил до вчерашней ночи — в любви.

Наконец-то он понял, почему на протяжении веков поэты, писатели и художники своими творениями воспевали такое, казалось бы, обыкновенное человеческое чувство, как любовь. Ради любви люди затевали войны, бороздили океаны, преодолевали горные цепи. В ее честь создавались эпические поэмы, скульптуры и даже целые дворцы.

Теперь Джордж Беллами знал, что такое любовь.

Насвистывая, он взял полотенце и снял с крючка халат, собираясь пойти в душ. Но остановился и зарылся лицом в махровую ткань, надеясь уловить запах Джейн. Но ничего подобного, запах был прежним, привычным.

Собственно, от пребывания Джейн в его комнате не осталось и следа. Она ушла, как вор в ночи, и он не заметил этого. В будущем он этого не допустит.

Теперь он понимал, почему Чарльз так упорствовал в своем желании жениться на ней.

Мысль о Чарльзе сразу испортила ему настроение. Ночью ему было не до того, он думал только о Джейн.

Сейчас же, при ярком свете нового дня, он четко осознал, что занимался сексом с девушкой своего брата. С его бывшей девушкой, напомнил себе Джордж. Она сама пришла к нему, в слезах и в тревоге. До этой минуты Джордж не задавался вопросом, где находился его брат этой ночью.

Наверняка тяжело переживает этот разрыв, впал в ярость, крушит все вокруг и рвет на себе волосы.

Хотя вряд ли, подумал Джордж. Чарльз всегда пользовался у женщин успехом.

Не мог ли этот разрыв между ними произойти оттого, что Чарльз завел себе новую пассию?

— Твой проигрыш, мой выигрыш, — пробормотал Джордж.

Когда он взял проволочную корзинку с принадлежностями для душа, из нее что-то выпало, сверкнув в воздухе, и закатилось за ночной столик. Отодвинув его от кровати, Джордж поднял предмет. Это была серебряная сережка в форме маргаритки. Сережка Джейн.

Джордж бережно, чуть ли не благоговейно убрал ее в верхний ящик письменного стола. И затем облегченно вздохнул, только теперь поняв, что от какой-то непонятной тревоги у него перехватило дыхание.

Эта сережка была свидетельством того, что Джейн Гордон действительно провела ночь в его постели.

Он обрадовался, что теперь у него есть это материальное подтверждение, иначе можно было подумать, что все это ему только приснилось.

Джордж спрятал сережку Джейн в карман, как талисман, заменив ею кроличью лапку. И на лекции, пока профессор бубнил о случаях употребления сослагательного наклонения в сочинениях французских классиков, он достал ее из кармана.

— Что это у тебя? — прикрываясь учебником, шепотом спросил Джеффордс.

— А на что это похоже? — прошептал Джордж.

Собственно, он никогда не присматривался к женским серьгам, понятия не имел, как они устроены, и сейчас ужаснулся, подумав, что она похожа на крошечное орудие пыток, — судя по всему, она держалась на месте, потому что пронзала мочку уха.

Ну и ну!

Его друг потерял интерес к серьге и стал перешептываться с товарищем, сидевшим с другой стороны.

Утро тянулось бесконечно. Джордж думал только о Джейн. Он не мог дождаться, когда снова ее увидит, хотя понятия не имел, как это сделать. В пылу страсти он забыл спросить у нее адрес или номер телефона.

Да и был ли у нее телефон? Хотя на дворе стояла уже вторая половина XX века, многие дома еще не были оборудованы современными удобствами вроде телефона.

Первая догадка, что здесь что-то не так, озарила его внезапно, как гром среди ясного неба. Намек на это находился у него в кармане. Джейн не только незаметно выскользнула, когда он спал, она не оставила никаких следов своего пребывания, кроме случайно этой потерянной или забытой сережки. Может, этот талисман не такой уж и надежный, подумал он, вертя в пальцах миниатюрную вещицу. Почему она его не разбудила? Могла бы хоть записку оставить.

Единственный способ увидеться с Джейн — это ждать у дома проректора окончания ее смены. В первый день он, видимо, ошибся со временем, потому что проторчал там два часа и не увидел ее. Возможно, у нее был выходной. Он мог спросить о том, как с ней связаться только у Чарльза, но никогда бы к нему не обратился.

На следующий день он пришел на свое место пораньше и стоял до самых сумерек.

«Ну же, Джейн, где ты? Иди скорее!»

Он представлял, как она выходит из служебного входа в своем рабочем платье с передником. Она заметит его и радостно улыбнется, а потом бросится ему на шею. Он обнимет ее, крепко прижмет к себе и упрекнет за то, что она ушла, не разбудив его и не оставив записки.

А она засмеется и скажет, что студент Йеля должен быть достаточно сообразительным, чтобы найти в городе любимую девушку.

Как только совсем стемнело, тучами налетели москиты, и Джорджу пришлось ожесточенно от них отмахиваться. Он уже собирался покинуть свой пост, как вдруг увидел, как из служебного входа вышли несколько женщин. В рабочих халатах они выглядели неразличимыми, как пилигримы из пьесы. Он выпрямился и стал напряженно искать среди них Джейн.

Женщины — их было шестеро — оживленно разговаривали и смеялись. Две остановились и, щелкнув зажигалками, закурили, а затем все направились к автобусной остановке, чтобы ехать домой.