– Где Башир?

– Не знаю.

Никто не стал допытываться, каждый из игроков решил, что если одним конкурентом стало меньше, то нечего поднимать из-за этого шум.

Башир, выбравшись из овдана, интеллигентно возмущался коварству прекрасной дамы, трясся, пока его пытались высушить пледами, и то и дело отплёвывался от попавшей в рот ряски. Он был полон решимости вернуться в микроавтобус и разоблачить Мари, которая, по сути, нарушила правило игры, запрещающее так уж грубо выводить участников из строя, а затем продолжить борьбу за сокровище. Но, пошарив по карманам, он с ужасом обнаружил, что потерял ключ, который, вероятнее всего, утонул в колодце. Вот тогда он разозлился по-настоящему и даже рискнул пригрозить Мари:

– Ничего, всё в этом мире возвращается бумерангом!

Просто он не знал, что бумеранги, попавшие в цель, не возвращаются.

По дороге в Баку Денис бросал на Мари заинтересованные взгляды – он был почти уверен, что это она приложила руку к исчезновению Башира. Мари отворачивалась, делая вид, что смотрит в окно. Сколько времени она представляла себе, как Денис узнаёт её, как он поражён и смущён, а теперь ей страшно и совсем не хочется, чтобы он её узнал, только не здесь и не сейчас.

Десять лет назад, когда Денис, необыкновенный, словно рыцарь из мрачной сказки – он уже тогда был таким – отверг Мари, это здорово ударило по её самооценке, у шестнадцатилетних девушек особенно хрупкой. Ей хватило мудрости уложить горький опыт краеугольным камнем своего роста, несчастная любовь не повергла её в пучину саморазрушения. Каждый взятый барьер должен был стать ещё одним поводом для раскаянья Дениса, когда Мари, чей невыразительный образ изгладится из его памяти, предстанет перед ним спустя годы во всём своём великолепии, преобразившаяся внешне и внутренне. Она выучила три иностранных языка, научилась прилично играть на гитаре, танцевать сальсу, печь трёхэтажные торты, ходила на уроки стрип-пластики, получила магистерскую степень по астрофизике – выяснилось, что жажда мести даёт даже больше сил, чем любовь. За её точёными плечами догорали пара серьёзных романов и кровоточило бессчётное множество разбитых сердец, но она никогда не забывала о Денисе. Теперь, как и всякий человек, протянувший руку слишком близко к жаркому огню своей мечты, она испытывала страх. Защитные покровы уверенности слетели, и Мари снова стала некрасивой обиженной девочкой, словно и не было этих десяти лет. «Какого чёрта?!» – подумала она с бешенством и, повернувшись лицом к Денису, посмотрела ему в глаза. Он быстро отвёл взгляд и начал болтать с Егяной тихо, и Мари, сколько ни прислушивалась, не смогла разобрать, о чём они говорили.

Их высадили у самого подножия Девичьей башни.

Тарана и Ведущий № 2 с лицами, исполненными такого драматизма, словно они объявляли стране о начале войны, поздравили всех добравшихся до финала и взяли у них короткие интервью. Участники нервно посматривали на башню. Брови Дениса рвались навстречу друг другу, как два мохнатых боевых пса, удерживаемые хозяевами; Егяна втянула голову в плечи так, что они чуть не касались ушей; Лейла искусала губу до крови. Даже Мари, всегда удивительно безмятежная, стиснула зубы и моргала слишком редко для нормального человека.

– Мне даже интересно, какой эксцесс у нас произойдёт сегодня, – сказал Алтай. Они с Меджидом стояли у входа в башню и пускали дым друг другу в лицо.

– Ещё часик, и нам ничего не угрожает, – утешил его Меджид. – Ах, Тараночка! Когда ещё вместе поработаем?..

– Что там у вас?

– Да ничего! Крутится что-то, изворачивается. Хочет, чтобы я за ней бегал.

– Ну так бегай.

Меджид был шокирован – от Алтая он такого совета не ожидал.

В башне было темно и очень тихо. Игроки растерянно озирались несколько секунд, но вот стальная винтовая лестница в центре комнаты зазвенела от тяжёлых шагов, и к ним спустился мрачный, одетый в национальный костюм актёр. Игра началась.

Егяна, к большому сожалению Дениса, не справилась с испытанием на четвёртом этаже, а Лейла в какой-то момент вырвалась вперёд, но на лестнице, торопясь, рассекла лоб о замковый камень арки, на рост нормального человека не рассчитанной, и ей пришлось присесть на ступени у окна, заливаясь слезами от боли и обиды поражения. Денис, проскочив мимо, бросил:

– Всё в порядке? – и, не дожидаясь ответа, взбежал на следующий ярус башни. За ним тенью летела Мари, не удостоившая Лейлу и взглядом.

После шестого испытания Мари обогнала Дениса. Её сердце замирало – победа казалась неизбежной, но от этого волнение разбушевалось в ней с такой силой, что на двух последних этажах Мари начала путаться и совершать ошибки, упустила драгоценное время и позволила Денису себя опередить. Оба они, цепляясь для надёжности за скользкие стальные перила, оставляющие на ладонях тревожный металлический запах, спешили к свежему воздуху, задувавшему с последнего, открытого всем ветрам этажа башни. В тот момент, когда перед глазами Мари мелькнули его ноги на последних ступенях – и исчезли – она отчаянно закричала:

– Стой! Денис! Стой!

Нельзя было останавливаться, до сокровища оставалось лишь дотянуться рукой. Но необъяснимая властность в голосе Мари подчинила его, и, если бы Денис знал, что уже больше десяти лет Мари каждый день в воображении своём говорила с ним, словно он уже принадлежал ей, привыкая к мысли, что он – её, он бы понял, почему остановился в шаге от заветного сундука: таким тоном с мужчиной говорят только две женщины, которых мужчина не смеет ослушаться – мать и жена.

– Не торопись, – сказала Мари, вырастая из перекрытия башни, как корабль, появляющийся из-за горизонта. – Ты уже победил. Но мне надо кое о чём тебя спросить.

Их обступали операторы в чёрных куртках, с чёрными камерами и микрофонами, но ни Мари, ни Денис не замечали этого кольца тьмы – они были одни, и только тяжёлое осеннее небо наклонилось пониже, прислушиваясь.

Любопытство одолело и Дениса. Эта странная девушка разговаривала с ним как человек, имеющий полное право на его, Дениса, безраздельное внимание.

– О чём ты хочешь меня спросить?

Мари выдержала необходимую паузу, приблизившись к сундуку на пару шагов, а потом задала свой вопрос:

– Ты меня совсем не узнаёшь?

Незначительных людей Денис не помнил. Он перебрал в уме всех знакомых девушек, листая память, как альбом с фотографиями, но так и не вспомнил ни одну по имени Мари.

– Прости. Нет.

Мари смешалась. В её мечтах этот разговор с самого начала должен был потечь по иному руслу, когда на лице Дениса, на его красивом лице северного воина проступили бы узнавание и удивление. Неужели перемены в ней настолько разительны?

– Я Мари… – «Глупо, как глупо, он и так знает моё имя». – Мы десять лет назад… э-э-э… тусовались в одной компании. – Ей стало неимоверно стыдно за такую беспомощную фразу, но все эффектные речи, припасённые для этого момента, в ужасе забились в отдалённые уголки мозга, точно струсившие солдаты, и отказывались подчиняться.