Я отступила на шаг.

– Это… Это не имеет значения. Теперь вставайте…

Не знаю, что я собиралась сделать – отвести его в город? Сдать Джейн, будто кошка, которая принесла хозяйке добычу? Но Илвейн вдруг улыбнулся.

– А знаешь, ведь твой отец надеялся нам помешать. И посмотри, что с ним стало. – Он цокнул языком.

Я замерла. Кажется, я даже задержала дыхание.

– Значит, вы убили его. – Вся эта взрослая властность тут же исчезла из моего голоса.

Улыбка мистера Илвейна сделалась широкой и острой. Теперь он напоминал лису.

– Он нашел для нас разлом в Японии, как, я уверен, ты уже догадалась. Обычно он бродил по ту сторону день – другой, возвращался с кучкой занятных безделушек для Локка, а затем уезжал. Но на этот раз он очень долго бродил вокруг да около, а мне надоело ждать, надоело носить это уродство… – Он похлопал себя по нагрудному карману, где лежала маска.

– Однажды он заметил меня на склоне горы и узнал. – Илвейн пожал плечами с притворным сожалением. – Ну и вид у него был! Я бы сказал, что он побледнел, как снег, но, учитывая цвет его кожи… «Вы! – закричал он. – Общество!» Да уж, право слово, какая неожиданность для человека, которого семнадцатый год держат на поводке. Потом он повел себя крайне несдержанно и начал утомлять меня своими глупостями. Угрожал, что обличит нас – ага, конечно, кто бы ему поверил? – нес какой-то бред про то, что спасет свою доченьку, сказал, мол, не позволит закрыть эту дверь, даже если это будет стоить ему жизни… Очень драматично.

Мое сердце шептало: «Нет-нет-нет». Револьвер снова задрожал.

– Потом он, будто сумасшедший, побежал к себе в лагерь. Я последовал за ним.

– И убили его. – Теперь мой голос стал совсем тихим, не громче сдавленного вздоха. Я так долго надеялась и ждала, не зная правды, я столько пережила – чтобы теперь представить его окоченевшее тело, брошенное на съедение морским птицам.

Илвейн продолжал улыбаться.

– У него, знаешь ли, была винтовка. Я уже потом нашел ее среди его вещей. Но он даже не попытался до нее дотянуться. Он что-то записывал, когда я потащил его наружу из палатки! Не мог оторваться, как будто от этого зависела его жизнь. Вырывался до последнего, лишь бы убрать журнал в сундук. По-моему, тебе стоит поблагодарить меня за то, что я избавил тебя от этого сумасшедшего.

Я, как наяву, увидела темную, украшенную татуировками руку отца, когда он в отчаянии царапал эти последние слова: «БЕГИ, ЯНВАРРИ, АРКАДИЯ, НЕ ВЕРЬ», – пытаясь предупредить меня.

– Я поджег место разлома. Сосна была сухая, вспыхнула, как факел. Твой отец рыдал, Январри, умоляя о пощаде, перед тем как я толкнул его в проем. Его руки мелькнули из огня, а потом все. Он так и не выбрался.

Илвейн жадно следил за мной, произнося эти слова. Я знала, что он ждет слез. Надеется увидеть горе и отчаяние, потому что мой отец оказался навсегда заперт в неведомом чужом мире, а я навсегда осталась в полном одиночестве. Но…

Жив, жив, жив! Мой отец был жив. Не остался гнить на острове в чужой стране, а выжил и наконец отправился в родной мир. Пусть даже я больше никогда его не увижу.

Я прикрыла глаза и позволила волнам печали и радости накрыть меня с головой. Ноги подкосились, и я упала на колени. Бад встревоженно ткнулся носом мне в шею, проверяя, цела ли я.

Слишком поздно я услышала звуки движения. Резко распахнув веки, я увидела, как Илвейн тянется к ножу и медному «компасу».

– Нет! – закричала я, но он уже кинулся бежать к городу, черно-рыжей тенью скользя по траве. Я выстрелила в небо, увидела, как он пригнулся, а потом его ноги гулко застучали по улице. Илвейн исчез в лабиринте заброшенных домов.

Мы с Бадом бросились следом. Я сама не знала, что буду делать, если поймаю его, – револьвер тянул руку, в памяти промелькнула жуткая картина: накрытое белой тканью тело Соломона, – но я не могла просто отпустить его, чтобы он рассказал Обществу, где я нахожусь, где вход в Аркадию…

На улице мне преградили путь две высокие фигуры. Джейн вытянула руку, останавливая меня.

– Мы слышали выстрел… Что…

– Илвейн. Из Общества. Он побежал туда… Кажется, он возвращается к Двери… – Слова срывались с моих губ между судорожными вдохами. Джейн не стала дожидаться разъяснений, просто кинулась бежать вниз по холму длинными шагами, намного быстрее, чем я. Мы с Сэмюэлем и Бадом поспешили за ней, спотыкаясь о кирпичи и трещины.

Мы резко затормозили во дворе. Джейн, полуприсев, загораживала туннель и завесу из перьев, улыбаясь торжествующей улыбкой охотницы. Илвейн застыл в нескольких шагах от нее. Его взгляд бегал, а ноздри раздувались в животном отчаянии.

– Ну все, хватит, – холодно произнесла Джейн и потянулась к карману юбки за револьвером мистера Локка. В следующее мгновение ее рот удивленно приоткрылся, и кошачья улыбка исчезла.

Потому что револьвера не было. Потому что я его украла.

На одну долгую секунду я замешкалась с револьвером, пытаясь нащупать курок влажным от пота пальцем, а Илвейн увидел, как Джейн достает пустую руку из юбки. Он улыбнулся. А потом нанес удар.

Сверкнуло серебро, в свете луны блеснули капли винного цвета – а потом он исчез за золотистой завесой.

Джейн упала на колени с тихим изумленным вздохом.

«Нет». Не помню, закричала ли я это слово, разнеслось ли оно эхом среди глиняных руин и улиц, раздались ли в ответ встревоженные крики и шаги.

Я помню, как опустилась на землю рядом с ней, зажимая ее длинную рану, видя, как мои ладони чернеют от крови. Помню удивленно-отстраненное выражение на лице Джейн.

Помню, как Сэмюэль присел рядом и прошипел: «Ублюдок!» – а потом скрылся за завесой из перьев, преследуя Илвейна.

А потом рядом с моими руками возникли другие руки – умелые, осторожные, – и я почувствовала запах мяты.

– Ничего, дитя мое, подвинься немного.

Я отстранилась, и седовласая женщина склонилась над Джейн, поставив рядом коптящий старинный фонарь. Я неловко держала заляпанные кровью руки на весу, как будто ожидая чьих-нибудь указаний, что делать дальше.

Женщина крикнула, чтобы ей принесли чистую ткань и кипяток, и кто-то кинулся выполнять поручение. Ее голос был таким спокойным, неторопливым, что у меня в груди затеплилась надежда.

– Она… Она будет… – Мой голос звучал хрипло, как будто мне ободрали горло.

Женщина устало оглянулась на меня.

– Это все одна видимость, девочка. Он не задел ничего важного. – Я заморгала, и она смягчилась. – С ней все будет хорошо, главное, избежать инфекции.

От облегчения я обмякла. Мои мышцы ослабли, став похожими на оборванные провода. Я закрыла лицо липкими ладонями, стараясь задавить истерические рыдания, готовые вот-вот вырваться на свободу. Я думала лишь об одном: «Она жива. Я не убила ее».