Но главной целью всего этого личного флота жителей Комсомольска-на-Амуре была рыба. Если рыбаками были не все, то заготовителями дешевой амурской кеты были все владельцы лодок. Поймать эту красавицу длиной около метра в этом месте Амура было очень трудно. Она обитала чаще в мелких быстрых протоках гораздо выше по течению. Там же располагались нанайские стойбища и их рыбколхозы. Вот туда и плыли против течения владельцы моторных лодок за этой вкусной красной рыбкой и ее чудесной красной икрой. В основном преобладал натуральный обмен. Нанайцы предпочитали водку и пиво. Такса была постоянной. Огромная кетина менялась на бутылку пива, а на бутылку водки давали трехлитровую банку малосольной красной икры.

Правда, и в магазинах нашего поселка Дземги чудесная кета семужного посола свободно продавалась по смехотворной цене 1 рубль 47 копеек за килограмм. Там же продавался чистый 96-градусный питьевой спирт по цене шесть рублей за поллитровую бутылку.

Я тоже стал рыбаком. Сначала меня пригласил мой молодой коллега, конструктор бригады крыла СКБ. После работы встретились на берегу. Он дал мне свою «закидушку», а сам закинул две свои. Местное рыбацкое изобретение «закидушка» не отличалось особой замысловатостью. Кусок лески длиной метров пятьдесят аккуратно, виток за витком накручивают на цилиндрическую часть простой стеклянной поллитровой бутылки. Она нужна для того, чтобы леска при закидывании не перехлестнулась. Один конец привязывают к колышку на земле (чтобы «закидушка» не улетела), к другому привязывают увесистое грузило. В полуметре от грузила привязывают три поводка с обычными крючками. Вот и вся снасть.

Но сколько я ни бросал, хлеб с крючков съедался, а рыба не ловилась. Мне казалось, что крючки великоваты. Такой крупной рыбы, на которую они были рассчитаны, сейчас не было, а мелкая просто объедала крючки. Правда, и мой рыбак-учитель поймал в этот вечер только две небольшие касатки.

Касатку я видел в первый раз. Амур наполнен ею в изобилии. Она напоминает небольшого сома, но имеет три больших защитных шипа, расположенных в спинном и боковых плавниках. При опасности шипы встают и препятствуют заглатыванию касатки другой более крупной рыбой. Жареная касатка очень вкусна. И в уху ее добавлять очень хорошо. Рыбацкий азарт все же захватил меня. И на следующий день в нашем поселковом магазине я купил катушку немецкой лески, крючков меньшего размера, чем были у моего приятеля, и несколько свинцовых грузил. Пришел в гостиницу и начал мастерить свои первые три «закидушки». Они полностью соответствовали моим интуитивным представлениям о необходимых параметрах снасти. Результат не заставил себя ждать.

Следующий вечер на берегу величавого Амура был для меня радостным. Бутылкой для наматывания лески я не пользовался. Просто сматывал аккуратно леску с деревянной рогатинки на твердый песок берега. Рогатину с остатком лески втыкал в песок. Конец лески с грузилом и поводками, крючки которых были облеплены мякишем белого хлеба, я раскручивал над головой и закидывал как можно дальше. Натягивал леску и ждал. Вдруг леска в руке начинала трепетать. Как будто током ее начинало подергивать — это сигнал: тяни! Практически я использовал только одну закидушку. Иногда, когда поводки появлялись из-под воды, на каждом из трех крючков трепыхалась касатка. Трудно было ее снять с крючка. Во-первых, касатка глубоко его заглатывала. А во-вторых, как только я хватал рыбку за жабры, она мгновенно распускала свои шипы. Около двадцати касаток принес я в тот вечер в гостиницу, чтобы продемонстрировать московским коллегам свое рыбацкое искусство. А мой местный наставник в этот вечер не поймал ничего.

Улов я подарил дежурной гостиницы, и он был с благодарностью принят.

Противоположный высокий берег Амура притягивал нас своим таинственным величием. И наконец местные конструкторы организовали для нас пикник на том красивом и безлюдном берегу. На нескольких моторных лодках большая компания с внушительным запасом провианта и напитков отчалила от пристани «Дземги» и взяла курс на тот берег. Сначала он казался близким. Обрывистые береговые холмы, покрытые низкорослыми деревьями и кустарником, ясно различались невооруженным глазом. Но вот под монотонное урчание подвесных моторов алюминиевые лодки вынесли нас почти на середину широкого Амура. Уже наш берег за кормой с маленьким зданием пристани стал очень далеким, а противоположный высокий берег как будто бы отодвинулся от нас и не стал ближе. Так мы и плыли еще долго, лавируя между коварными топляками. Наконец обрывистый берег с оврагами-распадками стал приближаться. Его очертания становились все яснее. Левее по курсу мы увидели глубокий распадок, выходящий к реке. Туда мы и направили наши лодки.

Был июнь месяц, тепло. И мы несказанно удивились, когда на дне распадка, по которому мы шли, увидели снег. Дальше мощность ледника, покрытого снегом, увеличивалась, и мы уже гуляли по ровному снежному насту.

Настроение было приподнятое. Экзотика природы, свежий чистый воздух и необъятная ширина Амура — все создавало ощущение силы человека. Нашли ровное, чистое от снега и сухое место для костра и начали пировать. Аппетит у всех был прекрасный. Интересные разговоры, истории, тосты с добрыми пожеланиями. Потом наша экскурсия по высокому берегу продолжилась. А перед отплытием назад решили еще немного подкрепиться. И тут оказалось, что мы съели все наши продовольственные припасы. Остались три бутылки водки и… бидончик молока. Вот тут я первый и последний раз (потом не доводилось) попробовал закусывать водку молоком. Оказалось, неплохо.

С Амуром у меня связано незабываемое посещение заводской базы отдыха. В последнее воскресенье июля желающие заводчане, не обремененные работой в домашнем хозяйстве, собрались к девяти часам утра на берегу возле пристани. Нас тоже пригласили принять участие в этом загородном мероприятии. К моему удивлению, у пристани стояла обыкновенная баржа, даже без навеса. На ее палубе отдыхающие размещались маленькими тесными компаниями друзей. Подошел речной буксир, зацепил нашу баржу тросом. И в назначенное время мы отплыли вниз по течению Амура. Буксир тянул наш ковчег мимо города на правом берегу с огромными корпусами Судостроительного завода. Дальше проплывали корпуса «Амурстали». И, наконец, мы вышли на простор широкой реки и первозданной тайги.

Тут надо отметить, что тайга в этом холодном крае была какая-то хилая. Не было видно кедров-исполинов, красавиц елей и сосен, какие показывали в кино Здесь тайга напоминала непроходимый бурелом. Старые и больные деревья падали и гнили на сильно заболоченной почве. Даже стоящие тощие деревья только в верхней половине были покрыты зеленой хвоей. Как мне объясняли местные знатоки, это состояние тайги привело к тому, что содержание кислорода в воздухе в зоне Комсомольска-на-Амуре было всего 20 %. Существенно меньше, чем в среднем в атмосфере планеты. Это и способствовало, по их мнению, наличию такого числа тучных женщин, страдающих сердечной недостаточностью.

А Амур тем временем разделился. И наш караван вошел в одну из его широких проток. Через какое-то время справа появились строения в живописном месте с песчаным пляжем и большими деревьями. В центре выделялось здание столовой и клуба. Это и была загородная база отдыха авиационного завода.