Сдвиг.

Сдвиг.

Тварь заревела от боли, третьим Сдвигом снесло природную кинетическую броню монстра.

И вот уже чудище попало в радиус прямого действия Дара и Медоед одновременно со стрельбой, сейчас тяжёлые пули рвали плоть монстра как и полагается, использовал Сдвиги на каждый такт своего сердца.

Отлетали ошмётки, брызги крови рассыпались крупными каплями, но чудище всё пёрло за ставшей ненавистной добычей!

Седьмой Сдвиг прикончил Элитника и изуродованная пулемётным огнём туша с пробитой Дарами в двух местах башкой, рухнула наземь и закувыркалась, захрустев ломающимися костями и трескающимися костяными пластинами.

Патроны в ленте уже кончились и Дима, поняв, что с тварью покончено, ссыпался обратно в салон.

— Гони, Кумар! Остальные уже не догонят! — а сам перегнулся через стенку багажного отсека за новым коробом к пулемёту.

— Убил?! — тут же осведомился Бесогон.

— Убил.

Тот облегчённо кивнул и откинулся на сиденье с левой стороны. Лекса и Анжелика тоже уселись на своих местах и выдохнули.

— Чего эта ху…сосина так рванулась резко, видели?! — спросила чуть на повышенных тонах ещё не отошедшая после стрельбы Лекса. Гильз, кстати, и пустых магазинов на полу и сиденьях валялось изрядно.

— Это у неё Дар такой, взяла сил у свиты и временно стала ракетой, — ответил Дима, раскочегаривший живчиком свой "моторчик" для восстановления сил.

— О как… — только и буркнула в ответ Лекса, представив на секунду, что могло произойти, доберись такая "вкачанная" дармовой силой тварь до машины.

Да и без "допинга" всем бы хватило. Конечно, могли справиться и без Медоеда. Олеся "хлопнула" бы сейсмоударом и пусть даже это не остановило монстра, но замедлило бы изрядно. Затем Клокстоппер Бесогона. Но пришлось бы тогда останавливать машину, а тварей в свите Элитника полно. И как оно всё обернулось бы, тут половинка на половинку уже.

Но, благо, справились, миновала опасность и внедорожник всё дальше и дальше увозил людей от оставшейся без Вожака стаи. У заражённых сейчас свои разборки начнутся. Про трофеи никто из путников и не заикнулся даже, очевидно всё, только Кумар печально вздохнул.

Минут через пять, когда сгрудившаяся в кучу стая скрылась за очередным холмом, стало гораздо спокойнее. К этому времени Медоед и пулемёт уже перезарядил и остальные посбрасывали валяющиеся гильзы с сидений на пол, на привале займутся уборкой.

А через пару часов спокойной езды Кумар предупредил, что скоро доберутся до мёртвых кластеров. Оно и чувствовалось. Уже сейчас заражённых не было, а последнюю стаю, и то, на горизонте, видели минут сорок назад. Вообще, вокруг стало пусто, ни единой живой души, кроме рейдеров в машине.

Черноту все увидели одновременно. Внедорожник перевалил через очень пологий холм и впереди, километрах в трёх, на горизонте всё оказалось черным-черно и совершенно плоско, как лист бумаги. Конечно, когда подъедут ближе, станут видны и неровности, осыпавшиеся кучами мелких осколков деревья и кусты, но это детали, не заметные на общей картине совершенно сюрреалистичного пейзажа. Вот, казалось бы, здоровая земля, трава так и пышит жизнью. И тут же граница, как ножом отрезали, а дальше жизни нет, сплошная еле поблёскивающая на гранях осколков Чернота, почти полностью поглощающая сам свет. Это завораживало и одновременно пугало своей неуместностью. Оно было "лишним" и чужим здесь, как клякса мазута на цветной скатерти. Дорога, как виделось с вершины холма, упиралась в Черноту и сразу в ней терялась, словно обрубили.

— Подъедь поближе, — попросил Медоед.

Бесогон и Анжелика покосились на парня, но ничего не сказали. Кумар только кивнул.

Остановил рейдер машину метрах в двадцати от границы кластеров и все вышли наружу, потягиваясь.

Первое, на что сразу обратили внимание, это тишина. Здесь, около Черноты, казалось, что сам воздух застыл, не было никакого движения вообще, словно мир находился в неком пограничном состоянии не-жизни или не-смерти, даже краски поблёкли, уйдя в сероватые оттенки.

Рейдеры собрались возле машины, оглядываясь по сторонам и ёжась от дискомфорта. Всё же нечасто в таких местах находиться приходится.

— Привал пока, тут нас точно никто не побеспокоит. Тачку дозаправим, поедим, передохнём и в путь, — сказал Бесогон.

Отвечать ему не стали, лишь обозначили согласие кивками.

— Пройдусь до Черноты, — сказал Дима.

— Я с тобой, — Анжелика.

— Все тогда пойдёмте, тоже интересно, хоть и бывал тут не раз, — подытожил Кумар и рейдеры всей компанией двинулись к мёртвому кластеру.

Встали в метре от границы. Дорога упиралась сразу в Черноту, без перехода. Вон он асфальт и тут же, без перехода, уже абсолютно иная материя.

Дима прислушивался к себе и понимал, что ничего особенного не ощущает. Да, чувствовалась рядом не просто пропасть, а провал, сквозная "дыра" в мироздании. И это захватывало дух. Но никакой тяги или чего-то ещё не было. С другой стороны, притягивать пропасть может только самоубийц, кем Медоед не являлся от слова совсем. Ему же было интересно, как изменилось его восприятие Черноты с последнего раза на ней пребывания ещё там, Дома и после всех изменений, произошедших с ним за это время.

И никого не предупреждая, Дима шагнул, захрустев битым "стеклом" под подошвами берцев. Немного качнуло, но не более того. Остальные же, кроме Анжелики, напряглись, ожидая, что парень сейчас рухнет наземь и его начнёт колбасить, как это и должно происходить со всеми нормальными иммунными. Медоед развернулся к удивлённым товарищам. Только Анжелика выглядела по-другому. Она "спрашивала". И Дима "отвечал".

Он "сказал", что прекрасно ощущает переход и может хоть сейчас "провалиться" в иномерность изнанки Стикса. И даже, скорее всего, останется жив, "вынырнув" обратно в Улей, правда, хрен знает где и, главное, "кем". Как ориентироваться "там", как искать нужную точку выхода, он не представлял. Как и не знал точно, каким образом "сохранять" себя, своё Я и не раствориться сознанием в том пространстве.

А ещё, ступив на Черноту, Медоед понял, насколько, оказывается, хрупка "мембрана" и что произойдёт, если её разрушить. И нет, никаких его сил не хватит на это, как и не хватило бы и у всех иммунных вместе взятых. Парадокс. Знать, что эта преграда эфемерна и одновременно с этим ощущать её незыблемость по эту сторону мира.

— Ну и? — спросила Лекса.

— Всё, — усмехнулся Дима. — Я, что хотел, выяснил. Можно возвращаться.

— В смысле… и всё? — поразилась она снова. Тут уже Медоед не выдержал и хохотнул.

— А вы