Но это, кажется не она. Это какой-то незнакомый номер — действительно, лучше принять.

— Да? — продолжая оглядываться, пока Инга тащит меня на парковку, отвечаю на звонок, по самой только паузе в начале разговора чувствуя недоброе.

И не ошибаюсь.

— Евге-ения! Ну, наконец-то! Наконец. я к вам достучалась! А то прямо как будто прячетесь от меня, специально трубку не берёте!

Аллочка. Все-таки ухитрилась дозвониться ко мне с левого номера, вот же… упорная женщина.

Делаю глубокий вдох, чтобы сохранить спокойствие, и медленно отвечаю:

— Нет, я не прячусь от вас, Алла. Просто не могу говорить, я не в офисе.

Несмотря на мой категоричный тон, не уверена, что она меня услышит, что и подтверждают её следующие слова:

— А с незнакомого номера трубочку-то взяли!

— Конечно, взяла. Это мог быть кто-нибудь из моих клиентов, у кого остались нерешенные вопросы, — в разговоре с Аллой главное — не вовлекаться эмоционально, лучше просто ставить ее перед фактом. — У нас же с вами нерешенных вопросов нет. Следующая консультация — в среду.

— Мне нужно сегодня! — драматично вскрикивает она, и по звеняще-рыдательным нотками рыдания в ее голосе, слышу, что настроена Аллочка серьезно. — Это катастрофа, Евгения! Вы моя единственная спасительница!

Аллочка — сложный случай а моей практике. Тот самый, который сбивает с меня профессиональную бесстрастность и превращает в трясущееся от злости существо буквально в один момент. После сеансов с ней я даже воды выпить нормально не могу — стакан прыгает в руках, а зубы выбивают чечетку о его край. Но я упорно продолжаю с ней работать из какого-то личного упрямства, из гордыни «Я смогу найти подход к любому клиенту», а она…

Она этим пользуется и, боюсь, добровольно никогда меня не бросит.

— Перезвоните завтра.

— Завтра я не смогу, Евгения! До завтра я не доживу!

— Алла…

— Я уже возле вашего кабинета!

— Меня там нет, Алла.

— Я знаю. Я с восьми утра там сижу.

— Но сейчас двенадцать дня! — я не могу скрыть досаду в голосе, и тут же одёргиваю себя — это уже эмоция, а с Аллой надо держаться нейтрально.

— Пристегнись, — шепчет мне Инга, когда сев рядом с ней на переднее сиденье, я забываю даже об этой мере предосторожности.

— Я сегодня не работаю в офисе. Вы зря там сидите! — продолжаю отчитывать я Аллу, заранее понимая, что поиграла. Вся моя решимость пала, когда я узнала, что она толчется под дверью моего закрытого кабинета уже около четырёх часов.

— Я знаю, Евгения… Женечка! Я буду ждать вас хоть до утра!

И ведь с неё станет.

— … у меня такая безвыгодная ситуация! Мне незачем идти домой! Ведь я…

— Высадишь меня возле офиса, — негромко прошу я Ингу, прикрыв микрофон мобильного. — Забегу буквально на полчаса.

Пока она согласно кивает, Аллочка продолжает о чём-то слезливо исповедоваться мне, и я даже не стараюсь делать вид, что прислушиваюсь. Все равно мы с ней увидимся через пятнадцать минут, и она расскажет мне об этом с живописными деталями, повторяя подробности несколько раз.

— Я сегодня свяжусь с Егоркой, — тем временем в другое ухо втолковывает мне Инга, и в какой-то момент мне кажется, что моя голова сейчас вспыхнет, как бумага, на которую направлен слишком яркий луч света. — И дам объявления на парочке сайтов, чтоб у нас запасные кандидаты были. Ну, чтобы можно было выбрать, а не вписаться в кого-то одного. Ты, главное, не психуй, отдохни, поспи немного. Мы все сделаем. Все будет чин-чинарём.

— Спасибо, Инга, — еле выдавливаю из себя я, устав слушать Аллочку и отбивая звонок совсем с непрофессиональным раздражением. — Я бы без тебя просто чокнулась.

— Ты и так чокнешься, обязательно, — без этой шпилечки это была бы не Инга. — Но я тебя спасу, не переживай. Только… Женя. Евгения Васильевна! — зовёт она меня, когда я слишком быстро пытаюсь выскочить из машины, едва мы заезжаем во двор бизнес-центра. — Услуга за услугу.

— Какая? — я знаю, что ничего хорошего она не попросит, и просто стою у открытой дверцы ее машины, устало опустив руки.

— Насчёт Гарипова я не шутила. Сделай так, чтоб его вокруг меня было по минимуму.

Отлично. Одну проблему я решила, вторую приобрела.

— Да Боже мой, Инга! Ну что за зацикленность! Поверь, он совсем не собирается с тобой лично встречаться и как-то специально это подстраивать! Ему вообще не до этого, он о тебе даже ни разу не вспоминал! И если где-то увидит мельком на пару минут вместе с Микой, то значения не придаст никакого… В отличие от тебя! И ты предлагаешь вместо общения с Микаэлой, которую я вижу два раза в год, следить только за тем, чтобы вы нигде не пересеклись? Сосредоточить на этом все своё внимание?! Господи! Какой непроходимый эгоизм!

Надеюсь, я хотя бы дверцей машины хлопнула не сильно громко, иначе это был бы полный провал. Я таки сорвалась на Инге, наговорив ей того, что она меньше всего хотела слышать — не то, что Ромка обидится, из-за того, что она его избегает, или сам не горит желанием ее видеть из-за какого-то их давнего конфликта. А что ему все равно.

На самом деле, так и есть. Ему с его лёгкостью отношения к людям абсолютно плевать, что там кто о нем думает и простил ли его кто за какие-то прошлые косяки, большие и маленькие.

Особенно ему плевать сейчас, на фоне последних Микаэлиных выходок. Но об этом позже. Я просто подумаю об этом позже, как и о том, что делать, когда мы снова встретимся с Ингой. А сейчас мне надо собрать всю мою волю в кулак, потому что под дверью кабинета меня ждёт новое испытание.

Аллочка.

— С какого номера вы мне звонили? — вижу ее издалека, драматично сидящую на полу, как всегда во всем белом.

Аллочка обожает белый цвет. По ее мнению, он придаёт ей свежесть и подчёркивает «невинную хрупкость» натуры. И о себе она говорит всегда в подчёркнуто возвышенных тонах, с восторженными оценочными терминами, которые объективно могут быть даны только со стороны.

Это у других ноги а у неё ножки. У других шея а у неё шейка. Другие могут ржать, а она — только переливчато смеяться. Каждое её слово о себе самой (о чём-то другом Аллочка говорит на любит) работает и подчёркивает то что она — нимфа. Парящая высоко-высоко над остальной серой массой. Этот идеальный образ, в который она играет, Алла хочет внушить всем остальным, при том, что реальность упорно конфликтует с созданной ею сказкой.

На самом деле, она является напористой, довольно громкой и грузной дамой, у которой генеральская решительность читается даже в мелких жестах. Но до настоящего положения дел Аллочке дела нет и никогда не было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А телефончик я у охранника взяла! Евгения… Евгения Васильевна! Как я рада, что вы всё-таки проявили чуткость и пришли меня выслушать! Вот и охранник — он солидный человек, настоящий мужчина… Неужели он мог бросить женщину в беде!