Теплым августовским вечером 1973 года мексиканка в зеленом платье сидела с дочкой на автовокзале в Тусоне. Они ждали ночного автобуса на север. Женщину звали Ева, а ее дочку — Эми. Она сидела на оранжевом пластмассовом стуле, пиная ногами основание сиденья, которое было привинчено к полу.

Девочка выпросила у матери двадцатипенсовик для торгового автомата. Она бросила монетку в щель и получила банку с имбирным лимонадом.

Мужчина, сидевший неподалеку, произнес механически звучащим голосом:

— Получите ваш прохладительный напиток, юная леди.

Он изображал автомат. Шутил с Эми.

Эми в страшном возбуждении начала говорить ему что-то по-английски. Речь ее звучала несколько невнятно, девочка в детстве перенесла воспаление мозга. Алекс слушал Эми и кивал головой, понимая приблизительно половину из того, что она говорила. Алекс провел весь сегодняшний день в автобусе, что ехал на запад из Амарилло, штат Техас. Он направлялся в Феникс, надеясь найти там работу автомеханика. Одет он был в синие джинсы и кожаную куртку. Кисть его правой руки заменял протез. Этот протез, судя по всему, заворожил Эми. Хотя она очень старалась не таращиться на него.

После того как Эми приставала к этому человеку в течение нескольких минут, Ева оторвалась от газеты и взглянула на них. Мужчина тоже посмотрел на нее. Он испытующе улыбнулся, глядя в ее сторону, в то время как Эми трещала не переставая. У этого мужчины было приятное лицо — лицо человека, который много испытал в жизни. И потому Ева улыбнулась ему в ответ. Чуть-чуть.

Над Тусоном пылал закат. Вечерело. На темных улицах, мерцая и гудя, зажглись фонари. Стекла автовокзала из-за сгустившейся снаружи темноты превратились в черные зеркальные поверхности. Стрелки на стенных вокзальных часах показывали восемь. Ночной автобус в Феникс отправлялся поздно вечером.

Эми заснула на соседнем стуле, положив голову на колени Евы. Ева придерживала девочку рукой. Ротик Эми приоткрылся во сне. Ее личико светилось каким-то внутренним светом. Для своей матери она была единственной драгоценностью, невероятным сокровищем, которое необходимо уберечь. Сердце Евы горело пылкой любовью и яростным стремлением защитить своего ребенка.

Алекс стоял у стула Евы.

— Разрешите присесть?

И поскольку он был так добр с Эми и развлекал ее, Ева согласно кивнула. Он сел рядом.

Они начали разговаривать. Мужчина был родом из Чикаго. Он недавно потерял работу в мастерской по обслуживанию грузовых автомашин в Техасе. Ну и так далее. Ева потерла глаза. У нее вдруг возникло ощущение, будто она возвращается к жизни после долгого сна.

Ева ехала во Флагстафф, потому что там жила знакомая женщина, которая предложила ей работу но уборке комнат в мотеле. Алекс интересовался, можно ли найти во Флагстаффе работу для автомеханика. Ему говорили, что там с этим дела обстоят лучше, чем в Фениксе.

Мужчина положил руку на спинку ее сиденья. Ага! Так она и думала. У него имеются намерения.

Ну что ж… Она не собиралась его осаживать. Конечно, протез на руке не слишком милое украшение, но он вежлив, и он понравился Эми. Ева позволила руке остаться на спинке ее стула.

Похоже было, что этот мужчина истосковался по человеческому общению. Это Ева могла понять и простить.

Эми заворочалась во сне. Ей снился белый воздушный шар, который плыл непонятно где. Три букашки жили на белой надутой резине. И как-то раз они задумали устроить соревнование. Надо было обежать шар, а финишная линия была в том же месте, где старт.

Кто-то сказал «Марш!», и гонка началась. На середине пути одна из букашек, маленькая девочка, вдруг вспомнила, что они забыли переделать стартовую линию в финишную, так что теперь гонка никогда не кончится.

А потом три букашки забыли про соревнование и улетели прочь с этого шара.

А шар лопнул.

Эми поудобнее устроилась у матери на коленях и облегченно вздохнула во сне.

Ничто не было решено, но все разрешилось. Ничто не было исправлено, но все работало. Ничто не было излечено. Но все было нормально.

За стенами автовокзала начал тихо накрапывать дождь.