— Вот этого я не знаю, — сказал Усивака и добавил вполголоса: — Я сказал ему, что хочу сокрушить угнетателей Тайра и убить господина Киёмори, а Сёдзё-бо по милости своей обучил меня, чтобы я мог исполнить зарок.

Бэнкэй прижался лбом к дровяному настилу.

— Тогда тебе и впрямь уготовано великое будущее! Прошу, о юный господин, примите сего недостойного в услужение. Я пришел в Хэйан-Кё пытать судьбу, но теперь мой обет — похитить тысячу мечей — кажется мне пустой забавой в сравнении с вашей высокой целью. Молю, возьмите меня к себе в вассалы! Я клянусь верно служить вам до самой смерти, юный господин… если вы не откажете.

Усивака не чаял такой радости. Все его детство прошло в одиночестве — ни друзей, ни товарищей, которым он мог бы довериться. Как часто хотелось ему, чтобы рядом был кто-то, с кем можно разделить тяжелое бремя судьбы! Бэнкэя тоже воспитали тэнгу, как и его. Бэнкэй поймет. К тому же у него достанет сил и храбрости для трудного пути.

— Прошу, встань, славный Бэнкэй-сан. Я и мечтать не мог о лучшем спутнике, и потому охотно принимаю твои услуги. Идем же разделим общую судьбу.

Токико замерла, остановив кисть на полпути к бумаге. Кто-то смотрел на нее через сёдзи. На серое кимоно упала капля туши. Токико обернулась и увидела Киёмори, сидящего на веранде прямо за перегородкой. В правой руке он держал веер, но не обмахивался им, хотя на лице у него выступила испарина. Он выглядел таким печальным и постаревшим, что Токико невольно его пожалела.

— Что ж, похоже, мои предсказатели снова не солгали, — произнесла она. — Сегодня меня ждало свидание с прошлым. — Она отложила кисть и запачкала рукав.

Киёмори сидел, уронив взгляд на руки.

— Я… я сожалею о том, что так долго не навещал тебя, жена. Токико нахмурилась. «Слишком уж он присмирел. Это на него не похоже».

— Так ты войдешь или будешь ждать восхода луны, чтобы ею полюбоваться?

Киёмори вздохнул и открыл дверь, но дальше порога не ступил. Судя по виду, ему вообще претило здесь находиться.

— Что случилось? Что привело тебя в сыновний дом в столь унылом расположении духа?

Киёмори повел веером в каком-то невнятном жесте.

— Может, цветочные феи похитили твой голос? Киёмори начал что-то говорить, но потом осекся. В этот миг Токико поняла, что он пытается обуздать великую ярость. Наконец Киёмори промолвил:

— Сегодня я сослал Наритику в землю Бидзэн.

— Что ж, — ответила Токико, — весьма великодушно с твоей стороны. Сигэмори перестанет тревожиться, хотя не могу сказать, что он будет доволен.

— Хм-м… Ну а ты как, Токико, старая дракониха?

— Я? — Она запнулась от удивления. — Я теперь Нии-но-Ама, если ты помнишь. Инокиня второго ранга. И мне кажется, старость — это не так уж плохо. Любопытное ощущение.

— В самом деле, о инокиня второго ранга? Должен сказать, она тебе к лицу: теперь, когда тебе незачем накладывать белила и чернить зубы, ты стала выглядеть здоровее. Словно чья-нибудь бабушка.

— Например, императора?

— Может быть. — В его глазах мелькнули знакомые искорки, й Токико отчасти утешилась: значит, старый плут не растерял еще своего обаяния.

— Кто знает, — лукаво сказала она, — когда я вернусь во дворец своего отца и снова обрету молодость, может, мне будет недоставать этой боли в суставах.

Лицо Киёмори вдруг снова посерело от ярости, как солнце, сокрытое тучей.

— Вернешься? Уж не хочешь ли ты бросить нас так скоро?

— Скоро? Благой Амида, нет, конечно! Пройдут годы, прежде чем я решусь. А что? Уж не хочешь ли ты сказать, что будешь скучать по мне?

Киёмори отвернулся, рассеянно глядя сквозь сёдзи. Когда он заговорил снова, его голос зазвучал глухим бормотанием.

— Ты переписываешь сутры? Токико моргнула от неожиданности.

— Да, как и пристало монахине. Поначалу это навевало на меня скуку, а теперь я так успокаиваюсь. Хотя чего мне жаловаться… я ведь даже не знаю, есть ли у меня душа, как у вас, смертных. Во всяком случае, это не повредит. Я говорю себе, что делаю так ради детей.

— Детей… — эхом отозвался Киёмори, по-прежнему не глядя на нее.

— Они — наше благословение, правда? Сигэмори так возмужал…

Веер у Киёмори в руках треснул надвое.

— Хай! — прорычал он. — «Возмужал» не то слово. «Так вот оно что».

— Ты сердит на него.

Киёмори обернулся к ней. Во взгляде его было столько ненависти, что Токико едва узнала мужа.

— Что ты с ним сделала, ведьма? Ответила она не сразу.

— Ничего. Только давала советы.

— Ты его извратила! Ты обучила его колдовству! Настроила против меня!

— Неправда!

— Мне доложили, что вчера ночью Сигэмори тайно отправлял ко двору донесение, где просил назначить его хранителем Трех сокровищ на время ремонта дворца!

«Как же я забыла, — подумала Токико, — что Киёмори все еще держит шпионов в правящих кругах, да и сам неглуп».

— Сигэмори вправе об этом просить. Он действительный глава Тайра и названый брат императора.

Киёмори бросился на жену и тряхнул за плечи.

— Думаешь, я дурак? — крикнул он ей в лицо. — Сигэмори хочет заполучить Кусанаги, вот что!

— Тс-с! Умоляю, говори тише! Слуги могут услышать!

— И пусть слышат! Пусть все узнают, какая у меня двуличная семейка! Что, Царь-Дракон заключил новую сделку? Только на этот раз с моим сыном!

Токико старалась дышать как можно ровнее.

— Это правда, я снова говорила с отцом. Оракулы сказали ему, что меч все еще может и должен быть передан кем-то из Тайра. На твою помощь, как я вижу, рассчитывать не приходится. Так почему не положиться на Сигэмори?

Киёмори наотмашь ударил ее по лицу.

— Предательница! Как наш внук, будущий император, сможет править без священного меча?

Токико втянула кровь из разбитой губы.

— Выслушай меня. Мы узнали, что у Кусанаги имеется двойник — копия, сделанная в давние времена. Ее хранили в святилище Исэ. Никто и знать не будет, что во дворце окажется поддельный Кусанаги.

— Поддельный?! — взревел Киёмори. — Просто чудно! А если моему внуку понадобится его колдовство, чтобы заставить людей падать ниц и повелевать ветрами, ты велишь ему довольствоваться подделкой?

Прибежавшие служанки замахали руками:

— Господин, уймитесь! Посмотрите, что вы наделали. Нельзя так обращаться с монахинями!

За спиной побежал шепот:

— Значит, верно говорят — Киёмори лишился рассудка!