Виктор Гюго не пожалел, что явился на банкет. Его посадили за стол герцога Омальского. Король был с ним весьма любезен. Жена наследника, герцогиня Орлеанская, отличавшаяся образованностью и благородством души, женщина с красивым открытым лицом, сказала ему, что она счастлива его видеть, что она часто говорила о нем с Гёте, что она знает его стихи наизусть и больше всего ей нравится стихотворение, которое начинается словами: «То было в бедной церкви с низким сводом…» Эта молодая немка говорила правду, она с шестнадцати лет увлекалась французской литературой. «Ее мечтой был Париж, а любимым поэтом – Виктор Гюго». Она еще сказала ему: «Я осматривала ваш собор Парижской Богоматери». Августейшие хозяева явно желали понравиться знаменитому гостю и преуспели в этом. Через три недели после свадьбы наследника поэту дали орден офицера Почетного легиона. Дворцовые служители привезли на Королевскую площадь романтическую картину «Инесса де Кастро» с надписью на дощечке: «От герцога и герцогини Орлеанских господину Виктору Гюго, 27 июня 1837 г.» Он стал присяжным поэтом будущей королевы французов; без него не обходился ни один прием в павильоне Марсан, – не только официальные приемы, бывшие по вторникам, но также интимные, которые назывались «У камина». Посвященные спрашивали друг друга: «Вы будете завтра У камина?» И всегда они встречали там Виктора Гюго, излагавшего герцогу, «который был моложе его на восемь лет, ту мысль, что поэт – это толмач Господа Бога, приставленный к принцам».

Не испытывал ли он нежных чувств к будущей государыне? Сочетание мужского восхищения и рыцарской преданности молодой, красивой и романтической женщине, которая станет королевой, не чуждо сюжету «Рюи Блаза», где «червь земной влюблен в звезду». Но эти чувства оставались почтительными и тайными. Однако сохранился черновик любопытного письма поэта к герцогине. В январе 1838 года виконт и виконтесса Гюго принимали у себя, на Королевской площади, августейшую чету. Под управлением Луизы Бертен хор девочек спел отрывок из ее оперы «Эсмеральда». Празднество очень удалось и утвердило династические симпатии Гюго.

Герцог Орлеанский удивился, что Виктор Гюго ничего не ставит на сцене, и драматург ответил, что у него нет театра: «Комеди Франсез предоставлен мертвым, а Порт-Сен-Мартен отдан глупцам». Принц заставил министра Гизо предложить автору редкую привилегию иметь свой театр. Им стал театр Ренессанс, управление которым Дюма и Гюго доверили директору газеты Антенору Жоли. К открытию театра Гюго должен был написать драму в стихах.

Где нашел он сюжет «Рюи Блаза»? Источников тут много: мелодрама Латуша («Королева Испании»), роман Леона де Вейи, где рассказывалось о том, как художник Рейноль, отвергнутый Анжеликой Кофман, заставил ее выйти замуж за лакея; обстановка была почерпнута из «Поездки к испанскому двору» госпожи д’Онуа. Но, в сущности, источники большого значения не имели; драма эта – сочетание поэзии, буффонады, фантазии и политики – была характерна для Гюго. Мечтатель Рюи Блаз вознесен к власти силой своего дарования и волей государыни. Осуществление мечты. «В драме две стороны: это и волшебная сказка, и манифест». Рюи Блаз – «это народ, у которого есть будущее и нет настоящего… – в нищете своей влюбленный в единственный образ, исполненный для него божественного сияния», – в королеву.

Пьеса, написанная за один месяц, оказалась лучшим драматическим произведением Гюго. Самый стих, героический по тону, звучанием не уступал стиху классиков «великой эпохи», богатая и звучная рифма скандировала ораторские тирады, из которых одна по меньшей мере (монолог в третьем акте) представляла собою шедевр поэзии и исторической правды. Роль Рюи Блаза исполнял Фредерик Леметр. Гюго знал, как страдает Жюльетта из-за того, что оборвалась ее театральная карьера, и понимал, что в этом виноват он. Если бы любовь знаменитого поэта не бросала на нее слишком яркий свет, она бы, как и многие-многие другие, продолжала играть маленькие роли. Желая наконец вознаградить ее, Гюго предложил ей роль королевы Марии Нейбургской. По настоянию Дюма в театр Ренессанс пригласили его любовницу Иду Ферье (в 1840 году она стала его женой); Гюго имел, конечно, право на такую же любезность в отношении Жюльетты. Она была в упоении: «С тех пор как ты поманил меня возможностью сыграть в твоей восхитительной пьесе, я живу как лунатик, меня как будто напоили шампанским…» Но это было бы слишком прекрасно. Она предчувствовала разочарование. «Я умру до своего дебюта в театре Ренессанс. Все эти люди облегчат мне путь к вечному упокоению». Но ведь Гюго еще предложил ей совместное недельное путешествие в Монмирэ, Реймс, Варенн, Вузье, и бедняжка Жюльетта сразу просияла от счастья: «Люблю тебя, мой Тото, обожаю тебя, мой дорогой. Ты мое солнце и жизнь моя…»

Солнце быстро затмилось. Адель Гюго воспользовалась отсутствием мужа и прибегла к мере весьма действенной, жестокой и достойной осуждения. Из Булони, где она находилась с детьми, она написала Антенору Жоли:

Адель приписывала свои тревоги заботам о художественном успехе драмы, а на самом деле в ней говорила ревность; она попросила Антенора Жоли держать ее вмешательство в строжайшей тайне, погрешив таким образом против честности в своих отношениях с мужем. Директор испугался и по возвращении Гюго сообщил ему, что роль королевы он отдал Атала Бошен, которая для этого достопамятного выступления приняла настоящую свою фамилию – Луиза Бодуан и которая имела бесспорные права на главную роль, так как была любовницей Фредерика Леметра.

Гюго ничего не знал о письме Адели и не стал протестовать, так как в глубине души разделял опасения, высказанные ему Антенором Жоли. Печальную для Жюльетты весть он сообщил ей очень осторожно, – говорил не о том, что у нее недостает таланта для этой роли, а во всем обвинял интриги и предрассудки. Удар был очень жесток. «Какой ты был добрый со мной, мой бедненький, любимый мой. Я всегда хорошо чувствую все твои старания скрыть нанесенное мне оскорбление или утаить свое горе. Очень ценю это, очень…» Постановка «Рюи Блаза» оказалась для Жюльетты долгим мучением: «Мне очень грустно, мой бедненький дружок, ношу в душе траур по чудесной, дивной роли, умершей для меня навсегда. Мария Нейбургская никогда не будет жить через меня и для меня. Ты и представить себе не можешь, как мне горько. Потеряна последняя надежда. Для меня это страшный удар». Потом эта преданная, самоотверженная женщина заказала себе для премьеры новое платье, а на спектакле аплодировала так усердно, что разорвала перчатки. Вместе с ролью в «Рюи Блазе» исчезла для нее последняя надежда вернуться в театр, зарабатывать на жизнь для себя и для маленькой Клер. Что будет с нею, если когда-нибудь Гюго ее бросит? Но даже если он останется ей верен, как будет страдать ее гордость! Всю жизнь тебе одно названье – содержанка!