Монморанси вышел из королевского кабинета обладающим неограниченной властью. Он ни минуты не сомневался, что может один управляться с государственным механизмом, не допускал и мысли, что кто-то еще может иметь к этому хоть какую-то способность. Однако он не был дальновиден, и его здравый смысл был весьма далек от мудрости великого правителя, в котором так нуждалось после всех последних потрясений государство.

Предусмотрительная Диана знала о всех достоинствах и недостатках своего ближайшего союзника и заранее предусмотрела мощный противовес его действиям в лице Гизов с их способностью к единению всех родственников клана.

Вечером по случаю долгожданной встречи с друзьями Генрих дал праздничный ужин. Присутствующие в едином порыве поклонились новому повелителю Франции, а Диана присела в низком реверансе. На стоящую немного в стороне от Генриха Екатерину никто не обращал внимания. Она была здесь чужая.

Непроизвольно вырвавшийся у всех глубокий вздох подтвердил, каким облегчением для каждого явилось известие о смерти короля.

За общим столом в этот вечер сидели Анн де Монморанси, его племянник Гаспар де Шатильон-Колиньи, Жак д’Альбон де Сент-Андре и Шарль де Бриссак, срочно вернувшиеся из изгнания, куда их обоих привела преданность дофину, Франциск Лотарингский граф д’Омаль, Карл Лотарингский, де Вьейвиль, Диана де Пуатье и Екатерина.

Между собравшимися завязалась оживленная беседа, все вели себя словно члены одной дружной семьи, и если бы кресло Генриха не возвышалось над другими, то его невозможно было бы отличить от гостей. Друзья поглядывали на Генриха с радостью и надеждой. Все дружно осушили кубки за победы нового короля Генриха II. Генрих сразу же приступил к трапезе и ел с большим аппетитом, словно ничего трагического два дня тому назад не произошло.

Екатерина незаметно наблюдала за выражением лиц Дианы и Монморанси и сделала важный для себя вывод: Диану явно уязвило, что Монморанси опередил ее, и теперь Генрих называет его при всех главным своим советником. Она, конечно, хотела бы единолично управлять волей и поступками своего любовника. Но, как ни велика была досада, Диана остерегалась ее пока выказывать, так как поделить богатую добычу с наибольшей выгодой для себя было сейчас гораздо важнее, чем устраивать внутренние склоки. Никогда еще Екатерина не испытывала такой тревоги за будущее мужа, сына и дочери. Она нутром чувствовала приближение опасности и пыталась заранее понять, откуда ее ждать и как предотвратить.

Покончив с жареным фазаном, Генрих ополоснул в серебряной чаше руки, выпрямился в кресле и, окинув собравшихся торжествующим взглядом победителя, кивнул Монморанси, предоставив ему слово. Их старший товарищ, у которого они все учились расставлять ловушки для врагов, всегда приводил весьма убедительные доводы, заставлявшие склонять голову перед его знанием придворной жизни. Так было и в этот знаменательный вечер.

Монморанси сразу же приступил к решению главного вопроса: прямо и откровенно заявил о необходимости расчистить поле государственной деятельности.

– Во-первых, необходимо немедленно освободить от всех обязанностей тех, кто служил Франциску I. Кардинала де Турнона, маршала д’Аннебо, адмирала Шабо де Бриона, графа Николя де Лонгвиля и всех, обязанных своим возвышением герцогине д’Этамп, лишить должностей, а некоторых – списки будут уточнены в самое ближайшее время – отправить в Бастилию.

Диана не сдержалась и напомнила:

– В первую очередь необходимо отправить в изгнание герцогиню д’Этамп, покровительницу ереси, интриганку и растратчицу государственной казны. Все ее драгоценности вернуть в королевскую сокровищницу.

Екатерина посмотрела на Диану. Как прекрасна она была в эту минуту! Сияющая от сознания одержанной победы над соперницей! Настоящая повелительница! «Сколько еще горя посеет на своем пути этот изощренный в плетении интриг разум!» – ужаснулась Екатерина и поняла, что именно от Дианы зависит, сумеет ли она сохранить корону.

Екатерина решила войти в полное доверие к Диане, Монморанси и ко всем остальным, присутствующим на встрече; взять над ними верх, когда придет ее час, но пока держаться в тени Генриха и его фаворитки. При случае надо поссорить Диану и Монморанси, но сделать это незаметно, чужими руками, например Гизов.

Все согласились с Дианой де Пуатье, а Монморанси в заключение своей речи высказал пожелание о немедленном искоренении ереси в государстве.

Диана устремила свой взгляд на Генриха, и этот взгляд мгновенно придал ему силы и смелости, в нем словно прорвалась некая плотина.

Генрих решительно и торопливо заговорил. Он приступил к дележу должностей и богатств бывших царедворцев. Первым он решил облагодетельствовать своего наставника.

Монморанси была возвращена должность коннетабля и главного распорядителя королевского двора, кроме того ему достались управление Лангедоком, одной из богатейших провинций, сто тысяч экю недополученного жалованья и двадцать пять тысяч жалованья ежегодно.

Учитель выразил своему ученику искреннюю благодарность.

Затем Генрих обратил свой взор на Гаспара де Шатильон-Колиньи:

– Я знаю, как высоко ценит ваш талант военачальника ваш дядя Анн де Монморанси. Одно только это внушает мне искреннее уважение к вам. Мы решили даровать вам должность генерал-полковника пехоты.

Лакомый кусок отхватили и Гизы.

Графство д’Омаль стало с легкой руки Генриха и Дианы герцогством и пэрией, к этому присовокупилось губернаторство в Нормандии, Дофине и Савойе, что делало Франциска Лотарингского равным по положению первому принцу крови Антуану де Бурбон-Вандомскому.

Шарлю Лотарингскому была обещана кардинальская шапка.

Не упуская из вида каждого участника этого настоящего дворцового переворота, цепкий ум Екатерины давал свою оценку каждому: жадность Монморанси превосходит его честолюбие, а Гизы, несмотря на любовь к золоту, ценят славу выше богатства. Именно им легче будет найти общий язык с фавориткой, которая как и коннетабль, отдавала предпочтение только деньгам. Со временем Диана и Гизы потеснят Монморанси, предположила Екатерина и вспомнила о предупреждении короля опасаться Гизов. Здравомыслящий Франциск Лотарингский вполне может стать настоящим государственным мужем, как и его брат. Жаль, что они ставят интересы своей семьи выше интересов государства. В этом их роковая ошибка. Необъятные честолюбивые планы Гизов станут их ахиллесовой пятой.

Впервые за вечер Екатерина заметила обращенный на нее пристальный взгляд Генриха и, чтобы не выдать чувства смятения, овладевшего ею, сделала вид, что происходящее мало ее интересует. Она с наслаждением стала поглощать засахаренные сливы.

Генрих посмотрел на Екатерину и отвернулся. «Господи, за что ты наградил меня такой невзрачной женой? У нее нет ни друзей, ни поклонников… Скоро она станет королевой Франции. Разве это королева?» Он перевел взгляд на Диану и, как всегда, залюбовался ею. Вот истинная королева Франции – мудрая и благородная красавица, умеющая подчинять себе людей и повелевать ими. Ободренный еле заметной сдержанной улыбкой возлюбленной, он продолжал рассыпать вокруг себя милости, согласно списку, составленному вместе с Монморанси несколько часов назад. Склонный к щедрости по отношению к друзьям, Генрих, к великому огорчению Екатерины, беспокоящейся о будущем, экономить не собирался и щедрой рукой раздавал своим верным соратникам должности, имущество и богатство. Жаку д’Альбону де Сент-Андре отошли громадные губернаторства: Лионское, Овернское, Бурбоннэ и жезл маршала Франции.