Грэм судорожно сглотнул. Он знал, что они с ним сделают. Он не умрет. Но горько пожалеет, что не умер.

Но это даст ей шанс выжить.

Сделав глубокий вдох, он повторил слова, которые сказал лорду Странтону двадцать лет назад:

– Я не буду сопротивляться.

Шейх кивнул воину, который уже пристроился было сзади Джиллиан, и тот надел штаны. Второй отпустил ее.

Махджуб с вожделением взглянул на Грэма и указал ему на землю. Грэм все понял. Он дрожащими руками принялся снимать свой биниш.

– Беги, – отрывисто сказал он поднявшейся на ноги Джиллиан, – найди моего верблюда и не мешкая отправляйся на восток к хамсинам. И ни в коем случае не оглядывайся.

Онемев от ужаса, Джиллиан смотрела, как ее муж раздевается. Дыхание шейха участилось, а в глазах был странный блеск.

Теперь она поняла, почему он не изнасиловал ее. И Грэм теперь приносит себя в жертву, чтобы ее спасти.

Гнев подступил у нее к горлу. Теперь она знала, как сильно любит ее муж. Его действия доказывали это красноречивее всяких слов.

«Я не позволю ему сделать это с тобой, Грэм, – подумала она с яростью. – Вместе мы с ними справимся». Она вспомнила, с каким ужасом кочевники смотрели на треугольник рыжих волос у нее внизу живота. Один из них произнес арабское слово «огонь», и она знала, что они боялись ее насиловать. Боялись… на этом можно сыграть. И тут ее осенило.

– Беги, Джилли, – приказал Грэм хриплым голосом. – Я же велел тебе уходить. Беги изо всех сил.

– Нет, – сказала она по-английски. – Я не допущу этого. В худшем случае мы умрем вместе. Помнишь, ты рассказывал мне, что победил своего мучителя, когда тот отвлекся? Мы можем сделать то же самое.

В его глазах сверкнуло понимание.

– Снимай брюки, любимый. Надо, чтобы у тебя были свободными руки и ноги, – сказала она с нежностью.

Он так и сделал.

– По твоей команде начнем, – согласился Грэм и встал на четвереньки.

Джиллиан сорвала с себя тюрбан, распустила свои золотисто-рыжие волосы и скинула одежду, представ перед мужчинами полностью обнаженной.

– Пора! – крикнула она по-английски и начала завывать, как дух пустыни.

Один из кочевников в ужасе уставился на нее.

– Аль-Гариия, – завопил он. – Джинн!

Теперь все трое уставились на нее.

Грэм молниеносно схватил кочевника, стоявшего справа, за ногу и повалил. Потом вскочил и схватил его ятаган. Один удар – и тот умолк навеки, истекая кровью. Та же участь постигла и второго кочевника.

Оставшись без поддержки, шейх в ужасе уставился на голого Грэма с ятаганом в руках. Глаза у англичанина сверкали жаждой крови. И тут шейх не выдержал.

Он натянул штаны, повернулся и бросился наутек. Грэм помчался за ним. Через минуту он нагнал обидчика. Ятаган сверкнул на солнце.

Шейх тоненько взвыл, но его крик тут же оборвался, а Грэм с диким рыком продолжал наносить яростные удары. Снова, снова и снова. Темная кровь ручьем медленно текла по песку.

– Грэм, прекрати. Остановись! Он мертв. Мертв! Тяжело дыша, весь забрызганный кровью, он опустил обагренный ятаган. Потом он бросил меч и приложил руку к голове.

– Все позади, любимый, – сказала она с нежностью. – Он не сможет причинить тебе боль. Иди ко мне.

Она протянула к нему руки, и он крепко обнял ее. Джиллиан почувствовала, как что-то теплое струится по ее голому плечу.

– У тебя кровь идет.

Она бросилась к своей сумке, вытащила оттуда полотенце и побежала обратно. Дрожащими руками она приложила ткань к ране.

– Они убили наших верблюдов, – сказал он. – К тому же неизвестно, насколько тяжело ранен мой Соломон. Надо обязательно его найти.

Джиллиан с волнением осмотрела его рану.

– Крови уже меньше, но рану надо промыть.

– Сначала не мешало бы одеться.

Она в глубоком потрясении смотрела на него:

– Грэм, но ведь он же чуть не… Ты чуть было не позволил ему…

Он сжал губы. Потом посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся:

– Не стоит ходить голышом по пустыне. У меня некоторые части плохо переносят солнечные ожоги.

Как же сильно она его любит! Ради нее он готов был опять пережить худший кошмар в своей жизни. И после этого еще был способен шутить.

Теперь она поняла, что вышла замуж за человека невероятной внутренней силы. Он и вправду ее любил. Любил настолько, что готов был принести себя в жертву ради нее.

Джиллиан беззвучно шевелила губами в попытке подобрать слова. Грэм дотронулся до ее щеки.

– Не надо слов. Я тебя прошу только об одном: дай мне последний шанс, Джилли. Я люблю тебя. Я готов пойти на смерть ради тебя.

– И даже больше, чем на смерть.

Он кивнул:

– И даже больше, чем на смерть. – Его лицо стало серьезным. – Спасибо тебе, Джилли. Ты меня спасла. Ты даже сама не представляешь, что ты для меня сделала. Помнишь пирамиду в Гизе? Эта пирамида символизирует новую жизнь для фараона. Ты стала для меня такой пирамидой, ты дала мне новую жизнь. Твоя сила питает мою силу.

Джиллиан в порыве чувств схватила его за руку. Все ее сомнения остались в прошлом. При взгляде на трупы кочевников она поежилась.

– А что мы сделаем с ними?

– Оставим на съедение шакалам, – сказал он резко. Нам надо поторопиться, иначе мы рискуем погибнуть. Воды у нас осталось мало.

He прошло и двух дней, как Грэм совсем ослабел и упал. Вскрикнув, Джиллиан спешилась и бросилась к нему. Он лежал на песке. При ее приближении он поднял голову и простонал:

– Голова… болит.

Она осторожно осмотрела затянувшуюся рану. Видимо, удар был сильнее, чем показалось сначала.

– Грэм, – звала она. – Грэм!

С его губ сорвался тихий стон.

– Нам нужна… помощь. Боюсь, мы заблудились.

Они поймали двух верблюдов, на которых приехали кочевники, и нашли Соломона. У него была глубокая рана на задней ноге, бедняга сильно хромал. Остальные верблюды убежали. Грэм решил не тратить понапрасну силы на погоню за ними, и теперь Джиллиан об этом жалела. Накануне один из двух верблюдов пал. Силы второго тоже были на исходе. В бурдюках не осталось воды, она вытекла при нападении.

Грэм надеялся, что они как-нибудь выкрутятся. Но время шло, и Джиллиан начала в этом сомневаться. Тропа, по которой они ехали, петляла. По солнцу тоже не получалось сориентироваться. Но с другой стороны, что она, англичанка, могла знать о жизни в пустыне и о том, как отыскать верблюжьи следы на песке? А у него был большой опыт, поэтому она молчала, не доверяя себе. Сейчас она горько об этом сожалела.