– В Москве нас меньше всего ждать будут. Там человеку проще затеряться.

И по первому снегу скиталицы оправились в златоглавую.

Устроившись на окраине в небольшой избушке ведунья с помощницей безбедно жили, приторговывая снадобьями и оказывая помощь больным горожанам. Так и коротали зимние деньки…

И теперь, взглянув в наполненные мольбой глаза девушки, Пелагея улыбнулась.

– И то правда. Чего нам дома сидеть, когда день вон какой замечательный, – согласилась она, и, нарядившись в шубейки, подбитые заячьим мехом, женщины вышли на улицу.

Город, охваченный праздничной кутерьмой, звучал на все лады: гудел роем тысяч голосов и кричал едкими прибаутками, горланил задорными песнями, а то и скабрезными частушками, звенел бубенцами лихих троек и колокольчиками скоморохов. Больше всего народа собралось на торговой площади, здесь ожидалась главная забава: сожжение чучела Зимы. Молодёжь, ряженная в потешные костюмы, носилась меж пёстрой публики, пугая и одновременно забавляя.

Вся округа вращалась в бесшабашных хороводах, зазывала настойчивыми воплями вездесущих коробейников, соблазняла запахами горячих блинов и дурманящим паром ароматных напитков, а, раскачиваясь на качелях, повизгивала девичьим восторгом и гоготала мужским басом, над очередным недотепой, скатившимся со столба, украшенного красными сафьяновыми сапогами.

Возле многочисленных балаганов толпились праздные зеваки, которые щёлкая орешки и перебрасываясь меткими словечками, глазели на шутовские представления. Лицедеи развлекали народ незамысловатыми сценками, акробаты своими трюками и фокусами вызывали возгласы восхищения, а гусляры без умолку складывали песни, заставляя прислушиваться к удивительным историям.

Детвора и молодёжь со смехом летела с горок на приземистых саночках, а более солидные граждане, позвякивая сбруей, проносились по улицам в богато разукрашенных выездах. Желая удивить народ и поразить округу, каждый старался нарядиться поярче и блеснуть достатком.

Неожиданно раздался ещё больший гвалт и хохот: то ради забавы шутники впрягли в сани медведей, а на место господина усадили облаченную в боярскую одежду свинью. Публика, посвистывая, одобрительно подгоняла возницу ряженного козлом и, провожая столь необычную процессию, дружно размахивала руками.

Весёлый праздник, захватывая неукротимым буйством, нередко заканчивался кулачными боями, где охмелевшие молодцы, хвастаясь удалью и меряясь богатырской силушкой, порой серьёзно калечили друг друга.

Пелагея под руку с Таяной прогуливалась по шумной площади. Встретив знакомую кумушку, знахарка остановилась, а к Таяне подлетел ушлый коробейник, предлагая милые женскому сердцу безделушки. Выбрав нитку бирюзовых бус, девушка загляделась на скоморохов, а Пелагея всё не могла отвязаться от знакомой.

Сквозь горланящую и скачущую толпу, выделяясь неторопливой размеренной поступью, пробирался боярин в дорогой собольей шубе. Только успевая отмахиваться от ряженных балагуров и навязчивых купцов, боярин хмурился, явно устав от суеты праздника. Господин был не один, за ним, ни на шаг не отставая, следовал человек, также бесспорно не последнего достатка.

– Чего это ты, Прохор Алексеевич, смурной такой? – усмехнулся Фрол. – Вон народ как веселится, девки нарядные мельтешат, а ты всё о делах думаешь?

– Ну, а ты, я смотрю, всё больше на девок засматриваешься, – фыркнул Долматов.

– Почему бы не засмотреться? Я вдовец, мужчина свободный. Да ещё пока не старый, – выпятил боярин грудь. – Это ты у нас, как с Пелагеей не сложилось, так словно чёрт ладана всё баб сторонишься, – хихикнул Друцкий, и Прохор ещё пуще нахмурился, но тут Фрол, удивлённо вылупив глаза, уставился за спину собеседника. – Вот ведь! Стоило чёрта помянуть, так он и появился!

– Ты о чём? – удивился Долматов.

– Так всё о том же. Вон же она, дьяволица! Собственной персоной на шабаш пожаловала, – оскалился Фрол, показывая в сторону женщины.

Повернувшись, Прохор замер.

– Точно Пелагея, – прошептал он, и его сердце лихорадочно задрожало. Стараясь успокоиться, боярин стиснул челюсти и неожиданно сообразил: «Раз Пелагея здесь, значит, и девчонка где-то рядом». Долматов внимательно оглядел толпу и, к своей радости, заметил мелькнувшее знакомое лицо.

– Вот она, голубушка, – зловеще улыбнулся он. – Обе ведьмы на месте. Фрол, беги-ка в Сыскной Приказ да стражников приведи.

– А чего бежать-то? – скривился Друцкий. – Вон стрельцы, – кивнул он на следящих за порядком служивых. – Сию минуту приведу.

Остановившись у столба с закреплённым на вершине сапогами, Таяна с любопытством следила за состязанием парней и, увлечённая забавой не заметила, как к ней подошли стражники.

– Ну что, красавица, вот и встретились, – ядовито хмыкнул Фрол, и девушка, взглянув в его глаза, обмерла. Она было дёрнулась бежать, но крепкие руки, не позволяя скрыться, цепко её ухватили. Захваченная весельем публика особо не обращала внимания на странную процессию, и Таяну без промедления подвели к Долматову. Сюда же притащили и Пелагею.

– А её за что?! – воскликнула девушка.

– Преступницу укрывала, – усмехнулся Прохор.

– Куда их? В Приказ? – засуетился Фрол.

– Нет, ко мне в дом. Пусть там посидят, пока Евсей Фёдорович не приедет. Ему теперь поручено следствие вести да в деле разбираться. Девка-то – его холопка – пояснил Долматов.

– А как же пан Залевский? – насторожился Друцкий. – Слышал, что суд в Вязьме должен состояться?

– Перебьётся твой поляк, – возразил Прохор. – Пусть Евсей решает, что с ней делать.

– Как скажешь, Прохор Алексеевич – нехотя буркнул Фрол.

Стражники повели пленниц, а Долматов с Фролом пошагали следом. На крыльце хозяина встретил тиун и, взглянув на женщин, только захлопал глазами.

– Запереть в горницах, там, где решётки на окнах, – приказал Прохор. – Да только в разные поместите! А то на пару ещё чего придумают. И гляди, чтобы эта чертовка не улизнула, – кивнул он в сторону Таяны и, уже обращаясь к Фролу, добавил: – Надо Евсею сообщить, дескать нашлась беглянка.

– Да мне не с руки по дорогам-то скитаться, – залебезил Друцкий, – не здоровится мне.

– Ладно, гонца пошлю, – с подозрением оглядев боярина, согласился Прохор, тут же поручив тиуну отправить весточку Левашову. Справив дело, Долматов засобирался в Кремль. – Мне в Приказ следует наведаться. Доложить всё честь по чести, – пояснил он и, вскочив на коня, скрылся за воротами.

Проводив беспокойным взглядом товарища, Фрол почесал затылок и, остановив извозчика, приказал ехать в Немецкую слободу. Быстро добравшись до места, боярин ввалился в дом Болеслава.

– Нашлась девка! – завидев хозяина, воскликнул Друцкий.

– Какая девка? – не понимал поляк.

– Да та, что сбежала от отца твоего! Ещё тогда полдома спалила!