Леви наклонился вперед, рассматривая ребенка на руках Акселя. Сейчас его серые глаза казались огромными.

– Он… заботился обо мне? Защищал, когда я был маленьким? – невинно спросил он.

Я заметила, как по лицам братьев покатились слезы.

– Не знаю, почему я все это забыл? – беспомощно спросил Остин. Он посмотрел на Леви, потом на жену: – Пока папа не ушел, он практически сам растил Леви… и меня… Он всегда обо мне заботился.

Я прочистила горло. От любви, сиявшей на их лицах, у меня разрывалось сердце. Я повела их к самой новой работе Акселя. И услышала, как с губ шедшего позади Леви сорвался болезненный стон.

Встав рядом со скульптурой, я посмотрела на друзей. Роум провел рукой по лицу.

– Черт, – прошептал он, стоя рядом с Молли, которая внимательно читала информационную табличку.

– «Хамартия», – объявила я, указывая на статую.

– Это я, – заявил Леви. Я видела муку на его лице, когда он оживил в памяти этот момент. – Черт, Ост, это мы с Аксом. Тогда я был моложе.

Остин недоверчиво рассматривал скульптуру.

– Что значит Хамартия? – хрипло спросил он.

– Грех, – произнесла стоявшая позади нас Молли, и все повернулись к ней. Она покраснела, осознав, что сказала это вслух. – Это философия Аристотеля. Это значит завести кого-то во тьму, не достичь цели, сбиться с пути или поступить неправильно. Так обычно трактуют это слово в настоящее время.

– Грех… – повторил Леви.

Я услышала, как Кэсс присвистнула.

– Довольно сильная хрень, – тихо проговорила она.

Я же не могла отвести глаз от Леви. По его красивому лицу текли слезы.

Словно почувствовав мой взгляд, Леви посмотрел на меня и спросил:

– Как, Эл? Каким образом он прошел путь от Холмчих и тюрьмы… к этому? Как такое возможно?

Отвернувшись, чтобы избежать его проницательного взгляда, я размышляла, что можно им рассказать. Но, наконец, решив, что секреты и ложь и так стали источником многих недоразумений, я произнесла:

– Акселю… пришлось кое-что пережить, когда он сидел в тюрьме.

– Что именно? – прорычал Остин и напрягся, предчувствуя неладное.

– Побои и притеснения со стороны членов его бывшей банды. Холмчие, что сидели за решеткой, заклеймили его отступником. Они подловили его и с помощью иголки и чернил затерли его стидду. – Остин побледнел и крепче прижал к себе Лекси. – Парня по имени Алессио отправили в ту же тюрьму, что и Акселя, – пояснила я.

Леви судорожно вздохнул и бросил взгляд на Остина.

– Ты знал об этом, Ост? Что Алессио тоже посадили?

Остин покачал головой.

– Элли, когда…

– К тому времени Аксель отсидел уже два года. Именно поэтому он начал отказываться видеться с тобой. Он боялся, что, когда ты вернешься в Алабаму, Алессио доберется до тебя. И оборвал все связи.

Остин выглядел так, словно его сейчас стошнит. И я решила рассказать им все сразу.

– Короче говоря, Алессио напал на Акса из-за смерти Джио. Аксель пострадал… сильно. Его ударили ножом в шею, а потом оставили валяться на земле.

Лекси повернулась и уткнулась носом в грудь Остина. Она плакала.

– Вот почему у него длинные волосы, – сообщила я. – Он скрыл шрам, чтобы ты не задавал вопросов.

– Господи… – хрипло пробормотал Остин.

– Он чуть не умер, – печально проговорила я. – Аксель очень долго лежал в лазарете. Он был в ярости, обозлился на весь мир… и на себя самого за все, что сделал… Особенно он не мог смириться с тем, что не находился рядом с мамой, когда та умерла. В попытке помочь справиться с гневом его отправили на занятия по искусству. У Акселя оказался талант, и он быстро завоевал расположение учителя. А тот послал фотографии его первой работы Вину Галанти, скульптору, работавшему с мрамором. Вин взял Акселя под свое крыло, а остальное уже история. – Я взглянула на своих друзей и закончила: – Он приехал в Сиэтл из-за этой выставки. Но всегда считал, что не заслужил ее, поэтому и не рассказывал вам. Он просто искалечен чувством вины и стыда.

– Остин, – хрипло проговорил Леви, не в силах сдержать слезы. – Мы ошиблись. Мы прогнали его, а он не сделал ничего плохого!

Остин неподвижно замер, а потом взглянул на меня.

– А наркотик, что я нашел?

Я опустила голову, стараясь сдержать свою злость, и резко произнесла:

– Он купил его после матча «Сихокс»… когда на него никто не обращал внимания… включая и меня. До того дня я не знала, что он – Аксель Карилло. Я познакомилась с ним как с Эльпидио и влюбилась. А потом мне представили его Акселем, и я испугалась. Я причинила ему сильную боль.

– А я ведь в тот день заметила что-то между вами, – внезапно проговорила Молли. Я слабо улыбнулась ей. – Вы двое друг с друга глаз не сводили… Мне стоило сложить два и два. Но я даже не предполагала, что Аксель способен на такое. – Она с благоговением указала на галерею, полную его работ. – Он просто поразительно талантлив.

Я кивнула, и из глаз хлынули слезы.

– Я сделала ему больно, потом Леви… Мы все плохо с ним обошлись. И он по глупости купил наркотики у какой-то уличной банды. Просто хотел на время избавиться от боли… Он потерялся и вернулся к тому, что знал лучше всего.

– Но он не принял их? – понимающе спросил Остин.

– Нет… не принял.

– Черт! – проговорил Леви. – Каким образом теперь мы объясним ему, что сожалеем? Как нам его вернуть?

Все казались беспомощными. Я и сама ощущала то же самое.

– А какая его первая работа? После которой его признали? Какая именно? – внезапно спросил Остин.

Выровняв дыхание, я повела их к ангелу, вокруг которого толпилось много поклонников. Я отчетливо уловила тот миг, когда Карилло увидели статую. Я услышала мучительный вскрик, за которым последовали всхлипы.

– Это мама… – срывающимся голосом проговорил Леви.

– Она называется «Аве Мария», – пояснила я. – Такой он видел маму в этой жизни… – Я указала на другую сторону скульптуры. – А так, он полагал, она будет выглядеть в следующей.

Остин притиснул Леви к груди, и они опустились на пол у ног мраморного изображения матери.

Мучительное душераздирающее зрелище. Не в силах на это смотреть, я отвернулась. В груди все сжалось, но я пыталась дышать. А потом я заметила, что многие гости, отходя от экспозиции, расположенной в затемненном углу, смотрели в мою сторону и улыбались. От остальной части галереи ее отделяла дверь. И я вдруг вспомнила, как Вин что-то там устанавливал. Черт. Все мои мысли занимало исчезновение Акселя, и я совсем забыла об этом.

Я направилась к двери и услышала, как Молли и Роум последовали за мной, но не обернулась. Просто не смогла. Я вдруг услышала напевные звуки своей любимой мелодии, доносящиеся из-за стены.