Я взглянул на Остина, застывшего в дверном проеме.

– Возьми нашего fratellino, – велел я.

Он подбежал и взял Леви у меня из рук, а потом резко опустился на крошечную кровать, на которой мы спали вдвоем.

В гостиной раздался грохот, и Остин посмотрел на меня полными слез глазами. Он выглядел таким беспомощным, что у меня комок застрял в горле.

– Он снова сделает ей больно, так ведь? – проговорил он дрожащим голосом. – А потом доберется и до нас.

Сделав глубокий вдох, я пообещал:

– Не доберется. Клянусь. – Я взглянул на испуганных младших братьев, потерянно примостившихся на кровати, и произнес: – Присмотри за Левом, ладно? Постарайся, чтобы он не плакал.

Остин кивнул, и я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. В коридоре раздались мамины крики, и сердце быстрее забилось в груди.

Я слышал, как ругался папа, а мама умоляла его остановиться. Дойдя до конца коридора, я увидел, как отец прижал маму к полу. Руками она пыталась оттолкнуть его, на лице ее виднелась кровь.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, мама открыла глаза. А заметив меня, медленно покачала головой. Она явно просила меня уйти, убежать отсюда и спрятаться. Но я не мог. Он причинял ей боль, и я знал, что потом придет очередь братьев. Я должен их защитить. И направить весь его гнев лишь на себя.

Как раз в тот момент, когда папа пнул маму в живот, в спальне закричал Леви. Услышав плач ребенка, отец резко обернулся. На лице его застыла ярость.

– Этот чертов ребенок! – пробормотал он, направляясь ко мне.

Он шел за моими братьями… Я не мог позволить ему до них добраться.

Я шагнул вперед. Папа заметил меня и попытался оттолкнуть с дороги.

– Убирайся! – прорычал он.

Но я не послушался. Я посмотрел на лежавшую на полу маму. Она вся сжалась, с трудом пытаясь отдышаться. Я слышал, как плакал в спальне младший братишка, а Остин умолял его прекратить.

Я встретился взглядом с темными глазами отца и, пытаясь не дрожать, снова шагнул вперед. По его губам медленно расплылась улыбка. Он не проронил ни слова. Просто поднял кулак и ударил меня по лицу. А потом оторвал от пола и швырнул в стену. Я ударился спиной, и по тонкой штукатурке поползли трещины.

Я попытался отгородиться от происходящего. Сосредоточился на маме и плачущих братьях… Отец колошматил меня, словно боксерскую грушу, но хотя бы не приближался к ним.

Я не знал, как долго длилось это избиение. Мне показалось, что прошла целая вечность. Наконец, дыхание папы замедлилось, он все реже и слабее наносил удары. Отец бросил меня на пол, и я ощутил вкус крови, стекающей из разбитого рта.

Я лежал неподвижно, молясь, чтобы ярость его на этом закончилась. А потом услышал, как открылась и захлопнулась входная дверь.

Он ушел… по крайней мере, сейчас.

– Mio caro47, – хрипло проговорила мама.

Я чуть приподнял голову и заметил, как она пыталась встать на ноги. Опираясь руками на пол, я заставил себя подняться и двинулся через маленькую комнату, чтобы помочь ей.

– Мне нужно добраться до комнаты, mio caro, – прошептала она.

Обняв ее рукой за талию, я помог ей дойти до спальни и лечь в постель. А потом прошел в ванную и намочил салфетку, чтобы стереть кровь с ее лица.

Когда я вытирал ее распухшую губу, мама подняла дрожащую руку и коснулась моего лица. Я вздрогнул, когда подушечками пальцев она дотронулась до пореза на щеке, и из глаз ее потекли слезы.

– Мне так жаль, mio caro, – с мукой в голосе проговорила она, но я покачал головой.

– Все в порядке, мама, мне не больно.

Она грустно улыбнулась и провела рукой по моим волосам.

– Ты храбрый мальчик. Он побил тебя, но ты не выказываешь ни страха, ни боли.

Я убрал салфетку от ее губ, чтобы она не почувствовала, как дрожали мои руки. Мне не хотелось показывать ей, что я боялся… и лицо жутко болело.

– Мне не больно, мама. Клянусь.

Мама молча смотрела на меня и плакала. А я изо всех сил пытался сдержать слезы. Я знал, что, если заплачу, то разобью ей сердце, а мне этого не хотелось… Она и так казалась достаточно грустной.

Я лишь мечтал, чтобы она снова улыбнулась.

Мне не хватало ее улыбки.

– Ну вот, мама, теперь ты чистая, – проговорил я.

Мама лежала на кровати, держась за пострадавший живот, и, не отрываясь, печально смотрела на меня. Я повернулся, чтобы сходить в ванную умыться, но она вдруг схватила меня за руку.

Когда я обернулся, она проговорила:

– Аксель, mio caro, не стоит всегда быть таким сильным и упрямым.

Глядя на сломленную маму, лежащую на кровати, я произнес:

– Но я такой. И должен, несмотря ни на что, защитить вас всех от папы.

– Но это не твоя забота, mio caro, – тихо выдохнула мама.

Я ничего не сказал; в трейлере повисла тишина. Но потом я услышал, как Остин тихо напевал Леви любимую мамину колыбельную, и кивнул.

– Si, Mamma. Это моя забота. Я должен оберегать всех вас. Обещаю, что всегда буду это делать… Я больше никому не позволю причинить боль тебе или моим братьям. Я всегда буду заботиться о тебе…

________________________________

45 - Спи, спи, прекрасный малыш… (ит.)

46 - Почему ты плачешь, сокровище мое? Самое сладкое и любимое, Засыпай, милый сынок, Ты такой красивый, Засыпай, любимый малыш (ит.) (лит.).

47 - Мой милый (ит.).

* * *

Когда в памяти всплыло это воспоминание, по щекам потекли слезы, смешиваясь с холодным дождем.

«Я всегда буду заботиться о тебе…»

Я представил себе Остина и Леви и ощутил вдруг спокойствие. Когда меня не станет, они окажутся в безопасности. Больше не останется никаких связей с прошлым. Без меня новая семья Остина не подвергнется опасности, а Леви не будет страдать.

«Я всегда буду заботиться о тебе…»

Дождь полил сильнее, и я улыбнулся. В конце концов, я этого добился. Теперь они окажутся в безопасности.

Я почувствовал, как меня охватывает оцепенение, и закрыл глаза. Я вновь увидел Элли, положившую голову на кулак. Она перекинула волосы набок и, лежа на кровати, улыбалась мне. В этот миг я от всей души возблагодарил за нее Господа… Пусть и недолго, она все же была моей. По крайней мере, хоть и на краткий миг, я почувствовал, на что похожа такая любовь.

Я пытался, сколько мог, удерживать перед мысленным взором лицо Элли. А потом оно исчезло… И все погрузилось в пустоту.