— Пан Якубовский повесился.

Все ахнули.

— Интересно, от чего? Я ему что, жалованья мало платил?! — с иронией поинтересовался Шильдеглам.

— Совесть замучила, — лаконично ответил Скудритис.

— Якубовского?! Этого толстокожего вояку?!

— Это он убил Турайдскую Розу.

Все снова ахнули.

— А ты откуда знаешь? — требовательно спросил судья.

— Я всё видел.

— Говори!

Скудритис начал свой рассказ, и собравшиеся услышали о кровавой драме…

Адам Якубовский был дезертиром из польской армии. Мелкий безземельный шляхтич, без денег, но с гонором, он был безумно влюблен в Майю — Турайдскую Розу. Девушка же не обращала на него никакого внимания. Похоть и самолюбие образовали в душе бывшего офицера очень нехорошее чувство. Пан Адам жаловался Скудритису:

— Я не могу спать по ночам. Я сойду с ума, если не овладею этой женщиной.

Однажды он велел своему слуге:

— Майя встречается в пещере Гутманя со своим Виктором каждый вечер. Подойди к ней и скажи, что Виктор Хойл просил ее придти на два часа раньше.

Скудритис, хоть и почувствовал неладное, но выполнил приказ своего господина. А так как Петерис был любопытен, то спрятался неподалеку от места свидания, чтобы увидеть, что вельможный пан станет делать с Майей.

Она пришла на свидание радостная и юная, словно свежая роза. И в страхе ахнула, увидев перед собой пана Якубовского в военном мундире, с саблей в руке.

— Я оказал тебе честь, придя на это свидание, — сказал он. — Вельможный пан, вместо слуги-садовника, неплохая замена!

Майя вскрикнула:

— Уйдите!

— Вот как! Пещера, что твоя собственность? Молодым девушкам не стоит сюда забредать по вечерам, здесь можно лишиться девственности. Впрочем, ты ее ведь уже отдала этому хлопу Виктору. Развратница! Порядочная девушка остается невинной до свадьбы.

Майя густо покраснела.

— А раз ты столь развратна, что отдалась до свадьбы, то теперь не ломайся. Уж раз выбрала себе роль, так играй ее. Я — опытный мужчина, доставлю тебе больше удовольствия, чем этот твой женишок-садовник. И даже не скажу ему ничего — всё останется тайной. Уверен, один раз отдавшись мне, ты сама захочешь встречаться еще и еще. Не ломайся, не порть нам удовольствие!

Девушка была в ужасе. Чтобы отвлечь ее и одновременно возбудить, Адам Якубовский стал целовать ее в губы. Майя попыталась вырваться, но насильник схватил ее, прижал к стене пещеры и дал волю рукам. Майю объял такой ужас, что она даже не сопротивлялась, когда мужские руки ласкали соски ее груди, нежно гладили бедра. Она испытывала отвращение, ее стало тошнить, девушка чуть не вырвала прямо на мундир насильника, но зачем-то сдержала себя. Якубовский же счел отстутствие сопротивления успехом и глумливо поинтересовался:

— Начинаю тебе нравиться, радость моя?

— Нет! — с отчаянием выкрикнула Майя. — Остановись!

— С чего бы это? — удивился Якубовский. — Нет уж, околдовала меня, так теперь терпи! В конце концов, ты — воспитанница дворянина, а я — единственный в Сигулде неженатый молодой шляхтич. Ты должна принадлежать мне, а не хлопу Виктору.

— Подожди! У меня есть сказочный выкуп. Не пожалеешь… Видишь мой платок?

Шелковый платок был повязан на шее Турайдской Розы.

— Шелк — ткань недешевая, но неужели ты думаешь откупиться этой мелочью?! Я скорее умру, чем откажусь от тебя. Околдовала меня, так отдавайся!

С этими словами Якубовский принялся расстегивать пуговицы на ее платье.

— Да стой же! Ты сам сказал, что я — колдунья!

— И что же? — напоминание было столь неожиданным, что Якубовский прекратил насилие.

— Так вот, этот платок заколдован.

— Что?!

— У меня есть учительница, великая колдунья, которую никто не замечает, — врала Майя. — Кто станет обращать внимание на дряхлую старуху? Она и заколдовала этот платок.

— Вот как! И что он может?

— Думаешь, я зря ношу платок на шее? Пока он на мне, меня невозможно убить. Меч отскочит от меня, стрела не пронзит, пуля пролетит мимо. Если подарить такой платок солдату, это будет великий воин, ибо он сможет не бояться смерти. Но платок сохранит свою силу, только если я добровольно подарю его в обмен на то, чего хочу, — торопливо говорила девушка, опасаясь, что противные руки пана Якубовского снова начнут шарить по ее телу. — Мой жених — садовник, ему не нужно идти в бой, я подарю тебе этот заколдованный платок, если ты отстанешь от меня.

Бывший офицер захохотал:

— Не рассказывай сказки! Неужели ты думаешь, что я поверю в эту чушь? Здесь ты в моей власти, кричи — не кричи — никто не поможет, и до Турайдского, и до Сигулдского замков более мили. Так что лучше отдайся мне по доброй воле, у тебя нет иного выхода.

— Но подожди…

— Какая говорливая голубка. Придется заткнуть тебе рот поцелуем…

Адам Якубовский прижал красавицу к себе и крепко поцеловал, пытаясь языком проникнуть в ее рот. Но Майя стиснула зубы, а когда шляхтич, наконец, прервал поцелуй, с презрением сказала:

— Фу! Еще и обслюнявил меня всю…

Пан Якубовский чуть не поперхнулся от такого оскорбления. А девушка воспользовалась этим и продолжила:

— Дурак! Ты отказываешься от своего счастья. Не веришь, что платок заколдован? Проверь его.

— Интересно, как?

— Ты ведь пришел сюда с саблей на боку.

Якубовский действительно нацепил саблю, считая, что оружие украшает мужчину и придает ему более солидный вид. Удивленный мужчина слушал, а Турайдская Роза продолжала:

— Достань саблю и попробуй зарубить меня.

— Ты что?! Я же тебя убью, а я после этого и сам не смогу жить! Не плети чушь, лучше отдайся, сделай счастливым меня и сама получи удовольствие. Клянусь, я буду нежен, как никогда в жизни! И ничего не скажу твоему Виктору.

Красавица презрительно ухмыльнулась:

— Видно, и впрямь ты дурак, раз можешь получить бесценную вещь, а говоришь о каком-то соитии. Еще раз повторяю, попробуй убить меня, и увидишь, что ничего не получится. Но запомни, заколдованный платок при передаче сохранит силу только тогда, если ты выполнишь мою просьбу: не насиловать меня.

— Платка с такими свойствами не может быть, — неуверенно произнес пан Якубовский.

— Какой ты дурак! Неужели ты полагаешь, что я стала бы предлагать тебе вонзить мне саблю в шею, если бы ни была уверена, что платок меня защитит?

— Я боюсь… — неуверенно сказал Якубовский.

— Не только насильник и дурак, но еще и трус! — с презрением произнесла Майя.