— Разве не ты говорила мне, что изменилась?

— Я и изменилась.

— Прежняя Энджи тоже привела в дом беременную девочку, — сказал он. — И это стало для нас началом конца. Может, ты об этом забыла, но я-то помню.

— Не надо, — попросила она, чувствуя, будто у нее в душе рвется какая-то нить. Она шагнула к нему навстречу. — Такое нельзя забыть. Просто дай мне шанс.

— Энджи, я давал тебе миллион шансов. — Он перевел взгляд на кровать. — Это было ошибкой. Я должен быть понять это раньше.

— Сейчас все по-другому. Клянусь. — Энджи потянулась к нему, но он попятился от нее.

— Как? Как по-другому?

— Ей всего семнадцать, о ней некому позаботиться, ей негде жить. Я помогаю ей, но я не впадаю в безумство из-за того, чего у меня нет. Я уже смирилась с тем, что у меня не будет ребенка. Пожалуйста, — прошептала она. — Дай мне возможность доказать тебе, что сейчас все по-другому. Познакомься с ней.

— Познакомиться с ней? После всего, что нам устроила Сара Деккер?!

— Она не Сара. Это ее, Лорен, ребенок. Я прошу тебя просто познакомиться. Пожалуйста. Ради меня.

Конлан долго и мрачно смотрел на нее, затем сказал:

— Я не желаю проходить через все это еще раз. Через подъемы, через спуски, через твою одержимость.

— Конлан, поверь мне, я…

— Даже не думай договаривать. — Он взял с комода ключи и пошел к двери.

— Прости, — произнесла Энджи.

Он остановился и, не глядя на нее, сказал:

— Энджи, ты постоянно о чем-то сожалеешь и просишь прощения, не так ли? Мне кажется, тебе не следует забывать о такой своей особенности.

В прошлом году по предмету «Мировая история» Лорен делала доклад о викторианском Лондоне. В качестве источника она взяла фильм «Человек-слон». Она часами сидела в библиотеке и на экране маленького телевизора смотрела, как богатые лондонцы насмехаются и издеваются над бедным Джоном Мерриком, чье лицо и тело были обезображены болезнью, причинявшей ему страшные муки. Однако пересуды и косые взгляды ранили его гораздо больнее, чем уродство.

Сейчас Лорен хорошо понимала героя фильма. Она стала предметом сплетен, и это оказалось очень болезненным. За все годы учебы в «Фиркресте» она стремилась к своего роду совершенству, которое, по ее мнению, должно было бы способствовать дружескому отношению к ней окружающих. Она никогда не опаздывала, не нарушала правила, никогда ни о ком не сказала ничего плохого. Она действительно всеми способами старалась быть, как жена Цезаря, «вне подозрений».

Однако она не предполагала, насколько болезненно падение с такой высоты и насколько жестка земля.

Теперь все указывали на нее пальцем и перешептывались. Даже учителей шокировало и нервировало ее присутствие. Они вели себя так, будто в ней сидит смертоносный вирус, который легко передается по воздуху и которым она может заразить ни в чем не повинных одноклассников.

После уроков она продолжала время от времени общаться с ними, вернее, с теми из них, кого она считала своими друзьями, — смеялась и болтала вместе с ними, но все равно чувствовала себя чужой среди них. Изолированной от них. Поэтому она ходила с опущенной головой и пыталась быть как можно более незаметной.

— Лорен!

Лорен машинально вскинула голову и тут же пожалела об этом. Ее компания собралась у флагштока. Сьюзен и Ким сидели на каменном цоколе, а Дэвид и Джаред играли в сокс. Лорен приготовилась к неизбежному. На большой перемене, во время обеда, она спряталась от них в библиотеке, но сейчас ей ничего не оставалось, как присоединиться к ним.

— Привет, ребята, — сказала она, подходя к ним.

Дэвид перестал играть и устремил на нее испуганный взгляд. Так они стояли и смотрели друг на друга, пока девочки не подскочили к Лорен и не потянули ее за собой. Втроем они ушли за здание школы, на их место на стадионе. Мальчишки потянулись за ними, продолжая перекидываться мягким мячиком.

— Ну? — спросила Ким, когда все сгрудились у стойки ворот. — Каково тебе?

— Ужасно. — Лорен не хотелось говорить об этом, но она понимала: уж лучше обсуждать эту тему, чем самой стать предметом обсуждений. К тому же общаться ей предстояло с самыми близкими друзьями.

— Что вы собираетесь делать? — поинтересовалась Сьюзен, роясь в своем рюкзаке. Наконец она вытащила оттуда банку кока-колы, открыла ее, сделала глоток и пустила по кругу.

Дэвид подошел к Лорен со спины и обнял ее за талию.

— Мы не знаем.

— Почему ты не сделала аборт? — не унималась Ким. — Моя двоюродная сестра так и поступила.

Лорен пожала плечами:

— Просто не смогла. — Ее охватило сильнейшее желание оказаться подальше отсюда, рядом с Энджи, там, где она чувствовала себя в безопасности.

— Дэвид говорит, что ты собираешься отдать ребенка на усыновление. Это круто. Моя тетка Сильвия в прошлом году усыновила ребенка. Счастлива до ужаса, — сообщила Сьюзен.

Лорен посмотрела на Дэвида и вдруг осознала: ведь он может отойти от всего этого, оставить все это в прошлом вместе с воспоминаниями о школе. Когда-нибудь все это может быть предано забвению так же, как его спортивные победы или высокие оценки. Почему же она этого раньше не поняла? Прежде она наивно полагала, что отныне они будут идти по жизни вместе, преодолеют все трудности, но сейчас ей на память пришли многочисленные предостережения.

— Иди сюда, — прошептала она Дэвиду.

Он последовал за ней в укромный уголок за трибунами.

Лорен ждала, что он обнимет ее, поцелует, заверит в своей любви, но он просто стоял и смотрел на нее, и было видно, что ему очень неловко.

— Что?

— Я просто… я буду скучать по тебе на каникулах. — Лорен знала, что он уезжает куда-то вместе с родителями.

— Отец назначил встречу в январе. С адвокатом. — Дэвид вздрогнул и отвел взгляд. — Насчет усыновления.

— Пусть встречается, — кивнула Лорен, понимая, что для Дэвида усыновление было бы самым простым выходом.

— Нам стоило хотя бы выслушать его. — Дэвид готов был заплакать, его не пугало даже то, что всего в нескольких ярдах от них стоят друзья. Лорен видела: ему тоже нелегко.

— Ладно, — вздохнула она, — выслушаем.

Дэвид с надеждой посмотрел на нее.

— Может, я привезу тебе колечко. В Аспене целая куча ювелирных магазинов.

— Да? — без особого энтузиазма сказала Лорен.

— Я люблю тебя, — тихо проговорил Дэвид.

Эти слова прозвучали не так, как раньше. Он произнес их невнятно, словно стесняясь. Вечером Лорен даже не могла вспомнить, как прозвучал его голос.

Энджи читала инструкцию по приготовлению ньокки с рикоттой как минимум в четвертый раз. Она никак не могла уяснить, каким образом следует использовать зубцы вилки для формирования ньокки.