А потом вдруг все кончилось.

Робер оказался стоящим посреди часовни.

Одежда его намокла от пота. Через окна медленно втекал рождественский рассвет. Свечи потухли, но уже можно было рассмотреть лики святых.

Они казались улыбающимися.

В собственной руке Робер обнаружил чашу. И теперь он знал, как, какими именно словами пробудить ее к жизни, вызвать убийственный огонь.

– Слава Господу и Пречистой Деве, – надтреснутым голосом проговорил брат Ричард и перекрестился. – Ты прошел испытание. Теперь ты – Хранитель.

И он подал Роберу небольшой холщовый мешочек.

– А что – мог не пройти? – с трудом шевеля непослушными губами, спросил нормандец. Чаша, которую он спрятал в мешочек, чуть потускнела, и напоминала обычный серебряный сосуд.

– Мог, – кивнул брат Ричард. – Тогда от тебя осталась бы лишь горсть пепла. Но пойдем, братья заждались нас. Пора отслужить утреню, и наше присутствие на ней будет не лишним! Возблагодарим Господа за его милость!

Робер толкнул дверь часовни и закашлялся, хлебнув хлынувшего внутрь морозного чистого воздуха.

Звонили колокола на церкви командорства, издалека отвечали им звонницы Лондона, по миру разливалось ощущение великого праздника.

29 декабря 1207 г.

Южная Англия, окрестности Лондона

Брат Ричард, лежащий в гробу, выглядел полностью умиротворенным. Лицо его было восково-бледным, почти прозрачным, и казалось, что старый рыцарь прилег отдохнуть, сморенный усталостью.

Капеллан читал отходные молитвы, а вокруг усопшего рядами выстроились братья. Могильными саванами выглядели белые плащи рыцарей, чернотой могилы веяло от одежд сержантов.

– Покойся в мире, добрый брат, – сказал брат Жоффруа, когда священнослужитель смолк. – И пусть твоя жизнь послужит примером всем прочим братьям нашего Ордена, во имя Матери Божией и Сына ее!

– Клянусь Святым Отремуаном, – с искренней печалью вздохнул брат Анри, осеняя себя крестным знамением, – Ричард Гастингс был одним из лучших среди тех, кто когда-либо надевал одежду с алым крестом! Смерть его – тяжкая утрата для лондонского Дома!

– Он умер потому, что отдал мне Чашу? – тихо спросил Робер, глядя на то, как крышка гроба скрывает тело умершего. С глухим стуком она опустилась на место.

– Не знаю, – в словах де Лапалисса прозвучало глубокое сомнение, – брат Ричард прожил очень долгую жизнь, более восьмидесяти лет, и смерть в таком возрасте не удивительна. Может быть, Чаша поддерживала его жизненные силы, а может быть и нет… Не вини себя! Он ныне в раю, с Господом нашим Иисусом Христом!

Робер вздохнул. Гроб опустили в могилу, из которой ощутимо тянуло холодом. Первый комок земли, брошенный братом Жоффруа, ударился о дерево. После магистра один за другим стали подходить рыцари, и каждый бросал горсть земли в могилу.

– Покойся с миром, – проговорил Робер, когда настала его очередь, и Чаша, покоящаяся в привязанном к поясу мешочке, чуть вздрогнула.

4 января 1208 г.

Южная Англия, окрестности Лондона

– Вы уверены, что хотите ехать именно сегодня, брат Анри? – в голосе брата Жоффруа чувствовалась тревога.

– Во имя Господа, брат, – ответил де Лапалисс, проверяя, как оседлана лошадь. – Мы достаточно пользовались вашим гостеприимством, а обратный путь будет долгим.

– Полномочия, данные вам братом Жаком, исключают любую возможность отдачи мной приказаний, – магистр в Англии нахмурился, – но если бы такая возможность у меня была, то я бы запретил вам ехать!

– Почему же? – удивился брат Анри, забираясь в седло.

– Это трудно объяснить, – в темных глазах брата Жоффруа, обычно полных решимости, мелькнула неуверенность. – В последние дни мне снятся тревожные, кровавые сны…

– Их может насылать враг рода человеческого! – ответил де Лапалисс.

– А может и Господь! – возразил брат Жоффруа.

– Не будем спорить о материях столь непрочных, как сны! – брат Анри неожиданно улыбнулся. – Я решил, что нам нужно ехать, и не отступлю от своего решения! И Святой Ригоберт, покровитель этого дня, защитит нас в пути! Пусть Господь благословит ваши пути, брат Жоффруа!

И де Лапалисс сдвинул коня с места.

– Да сохранит вас Матерь Божия, – ответил магистр в Англии, – и все святые угодники!

– Мне тоже снятся дурные сны, – сказал Робер едущему рядом брату Готье, когда ворота командорства остались позади, а по сторонам распростерлись заснеженные холмы. – В последние ночи я вижу пламя…

– Господь предостерегает нас от неправедного пути! – хмуро отозвался сержант, перекрестившись. – Но уберечь от них даже он не в силах! Вчера я смотрел на небо по приказу брата Анри, но слушать моих советов он не захотел…

– А что ты увидел, брат Готье? – полюбопытствовал Робер.

– Луна расположилась в маназиле, называемом Аль-Тарф, самом неблагоприятном для путешествий. Там же и Юпитер, звезда счастья. Это положение не сглаживается Меркурием в маназиле Каида, которое хоть и хорошо для странствий, но зато сам Меркурий совершает попятное движение, что означает многочисленные задержки и опасности.

– В пути нам придется нелегко, – пробормотал Робер, вглядываясь в едущих первыми брата Анри и брата Бартоломью, которому вновь выпала обязанность сопровождать прибывших из Франции собратьев.

– Воистину так, – кивнул сержант, – а я еще даже не упомянул о неблагоприятном положении Венеры, о зловредных лучах, которые планеты бросают друг на друга! О зловещей звезде Менкалинан, сулящей в соединении с Сатурном опасности, несчастья и ранения!

– Почему же брат Анри оказался глух к твоим предупреждениям? – спросил Робер.

– Не могу об этом судить, – пожал плечами брат Готье, и в глазах его мелькнула обида, – уж если даже мне, отдавшему Ордену всю жизнь, так и не сообщили, зачем мы предприняли столь длинное и опасное путешествие! Я ведь всего лишь сержант! Какой рыцарь прислушается ко мне?

Рука Робера невольно огладила выпуклость Чаши, которая даже сквозь ткань казалась горячей.

– Поверь, брат Готье, – сказал он осторожно, – что в любой другой ситуации, кроме той, в которой мы оказались сейчас, брат Анри выслушал бы тебя и со вниманием отнесся бы к твоим предупреждениям!

– Во имя Господа, это звучит хорошо! – морщинистое лицо старого сержанта пересекла кривая усмешка. – Если бы еще кто убедил меня, что все дурные пророчества не сбудутся!

9 января 1208 г.

Нормандия, Руан

– Во имя Господа, я не думал, что может быть так холодно! – брат Симон потер руки и спрятал их под плащ. – Благослови меня Святой Яго не замерзнуть насмерть! Как вы тут живете?