– Высшие силы испытывают нашу веру, посылая тяжкие испытания, – пожал плечами де Лапалисс, после чего добавил: – И не забудьте сжечь послание, сеньор.

– Не забуду, – кивнул командор в Англии, один из немногих бальи вне Иерусалима, посвященных в тайну Чаши, – а сейчас нам придется потревожить моего предшественника.

Он позвонил в стоящий на столе серебряный колокольчик. Дверь распахнулась, в комнату заглянул молодой оруженосец.

– Во имя Господа, пригласи сюда брата Ричарда, – приказал ему брат Жоффруа.

Оруженосец, не говоря ни слова, исчез. За закрывшейся дверью прозвучали удаляющиеся шаги.

– Если честно, то клянусь Святым Георгием, я надеялся, что этот день никогда не наступит, – глядя почему-то в пламя свечи, сказал брат Жоффруа. – Что брату Ричарду никогда не придется вспомнить о дне Хаттина…

– Он когда-нибудь рассказывал, что было там?

– Нет, – английский магистр улыбнулся, – хотя многие поначалу пытались спрашивать. А потом я запретил…

– Во имя Господа, это было правильное решение, – кивнул брат Анри.

Дверь открылась. Через порог шагнул брат Ричард. Он остался почти таким же, каким запомнил его де Лапалисс почти двадцать лет назад – высоким и сутулым, вот только лицо его покрыли морщины, а волосы полностью побелели.

– Брат Ричард, – брат Жоффруа встал из-за стола, на лице его было почтение. А брат Анри не мог оторвать взгляда от темных глаз старого рыцаря, в которых горел неяркий огонек, так похожий на тот, что тлел под ресницами настоятеля далекой обители на горе Синай.

Отец Мартин и английский рыцарь словно были братьями. Братьями по духу.

– Брат Анри, – проговорил Гастингс негромко, ничем не выдав удивления, – давно я не видел вас, и все же помню те дни, когда мы вместе шли в бой под знаменем Ордена… Вы прибыли из самого Иерусалима?

– Да, во имя Господа, – твердо сказал де Лапалисс, ощущая, что если сейчас не скажет всей правды о своем поручении, то потом просто не наберется решимости, – из Святого Града. И привез сюда вашего преемника на посту Хранителя.

– Так, – старый рыцарь очень медленно сел, и брату Анри показалось, что длинная, сухощавая фигура может в любой момент переломиться. – Но какая в этом необходимость? Я, слава Богу, здоров…

– Чашу необходимо срочно доставить в Левант, – вздохнул брат Жоффруа, – что вам, брат Ричард, вряд ли по силам…

– С этим трудно спорить, – Гастингс вдруг как-то сгорбился, лицо его сморщилось, – неужто это все? Господу больше не нужна моя служба здесь, в мире дольнем?

– Не нам судить о том, когда кончается наша служба, – проговорил де Лапалисс, с ужасом понимая, что старый рыцарь готов расплакаться.

– Сама Пречистая Дева говорит вашими устами, – брат Ричард с усилием повел плечами, на лице его появилась улыбка. – Просто столько лет я живу в качестве хранителя Чаши, и мне трудно представить, для чего я буду существовать, перестав им быть…

Старый рыцарь развязал холщовый мешочек, висящий у пояса, извлек из него небольшую чашу и поставил на стол. Она была невелика, не больше обычных кубков, и на первый взгляд казалась деревянной. Но потом становилось ясно, что составляло ее не дерево, не металл, и не кость, а нечто непонятное. Очевидным являлось лишь то, что она была светло-желтого цвета. Казалось, что чаша чуть заметно светится.

Зачарованный зрелищем, брат Анри невольно протянул руку.

– Не стоит этого делать, – очень мягко сказал Гастингс, – для вас это может оказаться опасно…

Де Лапалисс затряс головой, отгоняя искушение.

– Вот оно, искушение, страшнее которого нет на земле, – голос брата Жоффруа стал хриплым, словно английский магистр неожиданно простудился. – И кто же из прибывших с вами рыцарей станет новым хранителем?

– Брат Робер де Сент-Сов, – ответил брат Анри.

– Это тот, который говорит с нормандским акцентом? – уточнил брат Жоффруа. – Но он же совсем молод!

– Не я выбрал его, во имя Господа, – покачал головой де Лапалисс, – и даже не магистр. Само Провидение указало на него.

– Тогда позовем его, – проговорил брат Ричард, вновь пряча Чашу. – Я должен поглядеть на своего преемника!

Брат Жоффруа вновь позвонил, а когда посыльный оруженосец удалился, спросил:

– Как происходит передача Чаши новому хранителю? Что для этого потребуется?

– Милость Господня и Божией Матери, – вполне серьезно отозвался старый рыцарь. – А сама церемония уложится в одну ночь. Мы с молодым братом должны будем провести ее в молитве.

– Небесполезно будет, если молиться, отдельно, разумеется, – вмешался в разговор брат Анри, – будут и прочие братья. Не так ли?

– Вне всякого сомнения, – кивнул английский командор. – Но я думаю, не следует торопиться. Праздник Рождества, когда Господь особенно чуток к людским молитвам, подойдет для церемонии наилучшим образом.

– Несомненно, – кивнул брат Ричард.

Дверь распахнулась, и в помещение вошел Робер. На лице его сквозь приличествующую случаю почтительность можно было заметить вполне объяснимое удивление.

– Привет тебе, брат, во имя Господа, – проговорил брат Жоффруа. – Что скажешь, брат Ричард?

Гастингс покачал головой.

– Я благодарю Пречистую Деву и всех Святых Апостолов, что выбор удачен, – в голосе старого хранителя звучало удовлетворение. – Он подойдет!

Робер переводил недоумевающий взгляд с одного на другого. Молодой рыцарь никак не мог понять, что тут происходит.

– Во имя Господа, сеньоры, что вы говорите? Для чего я подойду? – спросил он.

– Садись, – с глубокой печалью сказал брат Анри. – И мы тебе все объясним…

Робер сел. Старейший из рыцарей, высокий и тощий, водрузил на стол небольшую деревянную чашу. Или все же не деревянную, слишком уж ярко светятся ее стенки… Золотую? Тоже не похоже…

– Ты знаешь, что такое перед тобой, брат? – поинтересовался де Лапалисс, и голос его звучал торжественно.

– Нет, – честно ответил нормандец.

– Это величайшее благословение и величайшее проклятье Ордена, – проговорил старый рыцарь глухо, – то, благодаря чему мы победили под Хаттином двадцать лет назад. Это Чаша Гнева Господня!

– Чаша Гнева? – спросил Робер.

– Да, – кивнул старый рыцарь, – как сказано в Откровении Иоанна Богослова: Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем.

– Так те рассказы об упавшем с неба пламени, которое спалило сарацин – правда? – не веря себе, воскликнул Робер. Он ощутил, что спит, а что все происходящее – всего лишь сон…

– Правда, – подтвердил брат Анри, выжидательно глядя на Робера.