Революция 1862 года была такой же бескровной, как и революция 1843 года, однако устранение Оттона вовсе не означало, что в стране воцарится закон. «Африканские войска, – писал очевидец тех событий, – находились в состоянии полной анархии; солдаты врывались в дома и грабили прохожих при свете дня; была разграблена мастерская британского часовщика. Освобожденные из тюрьмы узники, вышедшие на дороги, демонстрировали свои „конституционные“ принципы безобидным беотийцам и мегарийцам». Но в Афинах вскоре было организовано патрулирование улиц отрядами гражданской гвардии, которые создавались студентами и ведущими горожанами. Самый богатый банкир Афин ходил с мушкетом на плече, защищая собственность и порядок в городе. Вскоре магазины открылись вновь, и британский посол писал: «Никогда, вероятно, не было общего восстания, где было бы пролито меньше крови и оказано такое слабое сопротивление».

Впрочем, каждую минуту ожидалось прибытие Теодора Гриваса с его разбойниками, которые могли свергнуть временное правительство, но смерть этого страшного вождя развеяла все страхи.

Наконец состоялись выборы в Национальную ассамблею, на сессиях которой разрешено было присутствовать представителям греческих колоний; каждый округ Греции дважды избирал обычное число депутатов. 22 декабря в Афинах начала свою работу вторая Национальная ассамблея.

Тем временем умы дипломатов трех держав-защитниц были заняты выбором для Греции нового короля. Самым популярным кандидатом в самой стране стал принц Альфред, второй сын английской королевы Виктории, который произвел на греков прекрасное впечатление, когда три года назад приезжал в Афины. Еще до свержения Оттона жители Афин подписали тайную петицию в его пользу. Греки искренне верили, что если британский принц будет избран королем, то он приедет не с пустыми руками, а «привезет» с собой Ионические острова, а быть может, еще и Фессалию с Эпиром.

Говорили, что за ним последуют британские инвестиции и скудные годы правления Баварии сменятся жирными годами англосаксонского владычества. По всем Афинам ходили портреты «нашего Альфреда»; его уже успели провозгласить королем Ламия; перед британским посольством устраивались народные демонстрации. Однажды туда заявилась целая депутация, желавшая поговорить с английским послом, который не знал, что делать, ибо никаких инструкций на этот счет у него не было.

Британское правительство прилагало все усилия, чтобы устранить прорусского кандидата герцога Лейхтенбергского, который, будучи внуком Евгения Богарне и одновременно – племянником Александра II, являлся также и кандидатом Франции. Рассел указывал, что этот принц стоит вторым в очереди на наследование британского престола после принца Уэльского; кроме того, он был наследником герцогства Саксен-Кобургского. Королева Виктория вовсе не собиралась сажать его на греческий престол.

Для того чтобы помешать избранию герцога Лейхтенбергского, британское правительство обратилось к России и Франции с требованием уважать протокол, подписанный ими 3 февраля 1830 года, согласно которому члены правящих фамилий трех держав-защитниц не имели права занимать греческий трон, и попросило Россию заявить, считает ли она таковым и герцога. Когда стало ясно, что их кандидат не пройдет, Россия и Франция договорились действовать совместно, чтобы не допустить к власти принца Альфреда в том случае, если греки его все-таки изберут, несмотря на официальный запрет Британии; Россия обещала считать выбор этого принца недействительным. Таковы были намерения трех держав, когда с 6 по 15 декабря жители Греции выбирали себе нового короля. Голосование здесь происходило совсем не так, как в румынских княжествах, где князя выбирали депутаты Национального собрания. Нет, греки устроили более демократические, всенародные выборы; люди голосовали дома и за границей.

Когда урны были вскрыты, выяснилось, что жители Греции пренебрегли требованиями британского правительства и выбрали принца Альфреда. За него был подано 230 016 голосов, за герцога Лейхтенбергского – всего 2400 и небольшое число – за других царственных персон. Только 39 голосов было подано за республику; только шесть – за греческого кандидата; и такое же число – за датского принца, который в конце концов и стал королем. За баварского кандидата не было подано ни одного голоса, хотя баварский посол агитировал людей голосовать за племянника Оттона Льюиса. 3 февраля 1863 года Национальная ассамблея ратифицировала результаты выборов; однако британское правительство заявило, что не согласно с ними и, в качестве компенсации, подыщет грекам своего короля.

Эллиот, вторично посетивший Афины, сообщил временному правительству, что если греки выберут конституционного короля, который устроит Великобританию и будет уважать целостность Турции, то английское правительство, в качестве награды, подарит им Ионические острова. Глаза англичан, конечно же, обратились к Саксен-Кобургскому дому, который, по словам одного остроумного француза, «имел кандидатов на все престолы и все религии». Рассматривались кандидатуры двух Кобургов: бывшего короля-консорта Фердинанда Португальского и герцога Эрнста Саксен-Кобургского. Оба они удовлетворяли требованиям Рассела: принц не должен быть моложе 20 лет, он должен быть зрелым человеком и иметь определенный жизненный опыт. Но греков не устроил ни тот ни другой: первый был католиком, а второй не имел детей. Поскольку наследником герцога Эрнста был принц Альфред, британскому правительству пришлось искать другого кандидата.

После тщательного изучения «Готского альманаха» («Готский альманах» – это книга, в которой содержались сведения обо всех монархах Европы. – Примеч. пер.) обнаружился еще один Кобург, живший в Австрии. Но в конце концов отпали все три кандидата. Бывший король-консорт Португалии сам отказался от греческого престола; правящий герцог Саксен-Кобургский выяснил, что народ не позволит ему уехать из княжества, тем более он не мог обещать, что всегда будет стремиться сохранить целостность Турецкой империи, поскольку хотел, чтобы территория Греции была побольше. К тому же он желал сохранить за собой немецкую корону. Австрийцы же считали, что для их Кобурга будет лучше, если он потеряет корону, но не изменит католичеству.

Время шло, а короля все не было; Национальная ассамблея Греции была еще более встревожена, чем британское правительство. Вместо партий с четко выраженной программой составлялись лишь фракции на основе личной симпатии; в подражание Французской революции, сторонников Конгресса и Деметрия Гриваса прозвали «людьми горы», а тех, кто выступал за Булгариса, – «людьми равнины». Дисциплина в армии развалилась, и военные стали примыкать к различным группировкам; 6-й батальон, которым командовал Лоецакос, брат одного из погибших на острове Китнос, был предан Булгарису; остальная часть армии поддерживала «людей горы».

Местные вожди, получившие места в Ассамблее, ходили в сопровождении вооруженных отрядов, которые состояли из их придворных. Они толпились в вестибюлях или дворах тех зданий, где собиралась Ассамблея. Такое обилие горючего материала не могло не породить гражданской войны. Четыре министра и триумвир Канарис подали в отставку; создателей нового правительства с двумя коллегами последнего «гора» объявила нарушителями конституции; их сторонники заняли укрепленную позицию в городе; произошло столкновение, и, в лучших традициях Франции, за октябрьской революцией последовала февральская.