Посчитав спор выигранным, сыщик вышел снова покурить и чуть ли не носом к носу столкнулся с коллегой мэтра Эарлотта – чародеем по имени Лиргу Дершан. Не то чтобы Гриф был очень в курсе дел Хокварской академии, но близость Фахогила к рассаднику магических знаний делала всех его жителей невольными свидетелями частных визитов и встреч меж волшебниками, а Дершан в последнее время зачастил в Хоквар. Эарлотт однажды представил мужчин друг другу, и с тех пор Гриф Деврай не мог избавиться от чувства гадливости, испытанного при рукопожатии. Рука у мэтра Дершана оказалась влажная и липкая.

– Вы тоже в столичный вояж? – удивился Лигру. – А как же расследование?

– С ним все в порядке. Продвигается.

– Замечательно! Я так и передам мэтру Эарлотту.

– Как? Он в Эарфирене?

– Да. У всех есть дела в столице, не только у вас, – фыркнул колдун. – Встретимся на Выставке. – И, истолковав удивленный взгляд сыщика по-своему, пояснил: – Ну как же? Все газеты трубят, что в кои-то веки немагическая техника почти достигла уровня магической. Это будет очень забавное и поучительное зрелище. Нельзя упускать такой редкий случай.

«Эк вас всех потянуло в Эарфирен, – изумился Гриф. – Прямо как мухи… на мед, начиная с моей разлюбезной Лалил».

Вернувшись мыслями к сбежавшей возлюбленной, сыщик окончательно расстроился и более не стал приставать с расспросами к унылой троице. Хотя те продолжали ему активно не нравиться. Девка эта неудовлетворенная, демагог в очках и смурной студентишка, если не сказать хуже – студеноид. Звучит как заразная болячка, но уж больно похож на какого-то, прости Зиждитель, воспаленного аденоида. И здоровенный кожаный баул, который тот вез с нескрываемой опаской, точно старинный бабушкин хрусталь, Грифу тоже не нравился.

С большим трудом сдерживаемый гнев бурлил где-то за грудиной. С этими полоумными бабами проще простого заработать себе болезнь сердца. Да! Например, стенокардию, или по-простому грудную жабу, и помереть в цвете лет. Ибо от баб все зло, от них!

Обидно же, право слово, обидно. Разве он словом или делом обидел девчонку? Нет. Бил? Никогда! Заботился как умел. И вот так сбежать, без единого словечка объяснений, без записки и малейшего намека – разве это по-честному? Воистину, мужчин и женщин ВсеТворец лепил из разной глины, и никогда мужчине не понять мотивов поступков этих… вздорных пучков пестрого муслина с кошачьими понятиями о верности.

Но желание найти коварную Лалил крепло в Грифе с каждым часом. Думаете, он не способен сыскать столь приметную особу только лишь из-за громадных размеров города? Да запросто! Правда, сначала бывший капитан рейнджеров отловит студента-медика Кайра Финскотта, потом – убийц юных хокварских колдунов, получит свои денежки, а далее займется непосредственно синеглазой любовницей. Так будет правильно, ибо в первую очередь – дело, а чувства опосля.

Никому, кроме одного лишь ВсеТворца, не дано прозреть грядущее, никакому чародею не под силу отодвинуть плотную завесу, отделяющую сегодня от завтра. Непроглядна ее густая матовая чернота для взоров смертных. И как бы ни сетовали люди на подобную несправедливость, отрицающую всякое заблаговременное расстилание соломки в особо опасных местах, но неведение это, по сути, есть неоцененное благо. Божественный принцип незыблем – Все или Ничего. Либо будущее сочтено, взвешено и отмерено отсель и досель, включая знание дня и часа своей смерти, либо оно сплошь загадка и предмет для раздумий и планов. Хотя… в то время как окно в Завтра закрыто наглухо, дверь во Вчера распахнута настежь – отправляйся дорогами прожитого, сколь душа пожелает. Некоторые из смертных настолько мудры, что, черпая знания в прошедшем, прозревают о том, что только должно случиться. Разумеется, Фэймрил подобной мудростью не обладала, а Россу так и вовсе не повезло – его дверь во Вчера оказалась заколочена наглухо, но оба в ту промозглую ночь с восьмого на девятый день месяца ариса одинаково чувствовали – эта ночь в странном доме посреди кладбища для них последняя. Потом будут иные ночи в других местах, хорошие или плохие, полные грез или бессонные, вместе или порознь – никто, кроме Вершителя, не ведает о том.

Не будет только обшарпанных стен, горящего камина с мистически гудящей трубой, и шороха на чердаке от летучих мышей, и сочащихся во все щели холода, и лунного света тоже не станет. И бесшумных шагов за порогом.

Сытый и довольный Росс Джевидж рассматривал «раковину» и с нескрываемым наслаждением курил трубку, похожий одновременно на ловчего сокола и охотничьего пса, столько хищной радости плескалось в его глазах. А может, то всего лишь отражались в расширенных зрачках сполохи пламени. Фэйм напоила его антидотом и теперь примостилась рядом, обхватив руками колени, то и дело поглядывая в сторону купленной утром одежды на громоздкой вешалке. Приятно было снова ощутить себя благородной женщиной, а не бездомной бродяжкой.

– А давайте потанцуем, – вдруг сказал Росс, отложив в сторону трубку. – Обстановка располагает. Места предостаточно даже для мазурки.

Будто мысли читал, честное слово.

– А вы умеете? – усомнилась Фэйм и смутилась своей резкости. – Я имела в виду – помните ли вы танцевальные па?

– Честно говоря, нет, – признался лорд Джевидж. – Но тело должно вспомнить, даже если разум не дает подсказку.

Идея показалась мистрис Эрмаад весьма заманчивой. А почему бы нет?

– Давайте, – ухмыльнулась она. – Танцевать ночью, без музыки, на кладбище – это вполне в духе наших потрясающих приключений.

– Вот именно. Да еще и в паре с сумасшедшим бродягой. Будет что рассказать на старости лет… гм… общим знакомым.

Прозвучало не слишком весело, но Росс не собирался отступать от задуманного. Он встал, приподнял шляпу и церемонно поклонился своей соратнице:

– Позвольте пригласить вас на танец, Фэймрил Бран.

Как полагается этикетом, мистрис Эрмаад потупила взор, скрыв озорные огонечки в тени ресниц, вложила свою ладонь в ладонь Росса и грациозно встала.

– Дама начинает с правой ноги вперед, кавалер – с левой назад. Плие. Раз – шаг по диагонали. Два – разворот, и подтягивается правая нога. Ставится перед левой. Правильно! Три – обе ступни на пол. Плие.

Сначала они глядели больше под ноги, чтобы не оттоптать друг другу носки, но потом медленный, плавный и взаимно приятный ритм был найден в текучей мелодии старого доброго «Златого Полдня», который стала нашептывать Фэйм.

– Раз, два, три, раз, два, три, поворот… Полдень златой в волосах заплутал, где коронована Огненным Летом принцесса Весна…

Медленное, неспешное кружение на целомудренном расстоянии, чуть отстранившись. Не дай боже задеть больную ногу Росса.

Маленькое плие, шаг вперед. На «раз» скользящий шаг правой ногой вправо по диагонали. Вес – на правую ногу. На «два» разворот через правое плечо, левая нога, скользя, ставится за правой. На «три» правая нога подтягивается к левой, ступни опускаются на пол. Плие.