И он печально вздохнул.

– Что вы отбились – это, конечно, хорошо, – вступила в разговор Саттия. – Но вы пропустите нас к городу или как?

– Пропустим, а как же! – Командир дозора отступил к обочине, и этот же маневр проделали его воины. – Мы тут не против таких, как вы, стоим, а против врага. Поезжайте, и да будут с вами боги.

Гоблины полезли обратно в кусты, а путешественники двинулись дальше.

– И толку от них? – буркнул Гундихар неприязненно. – Разве они кого остановят, эти носатые с арбалетами?

– Сигнал в город подать успеют, чтобы ворота закрыли, и ладно, – отозвался тар-Готиан. – А уж если большая армия нагхов сюда прорвется, ее всем жителям Тафоса не задержать.

На это гному возразить оказалось нечего.

Ночь провели в лесу, на берегу небольшой речушки. Выехали на рассвете, ну а к середине дня, когда солнце жарило вовсю, увидели впереди толстые, похожие на бочки башни Тафоса.

Тут, со стороны суши, не было заметно никаких следов того, что город недавно штурмовали. Разве что стражников у ворот толпилось вдвое больше обычного, и сами створки были прикрыты так, чтобы между ними едва смогла протиснуться телега. Взгляды гоблинов полнились настороженностью, а не дружелюбием, руки лежали на оружии.

– Чего везете? – поинтересовался старший караула.

– Себя, – ответил Гундихар.

– Тогда за себя пошлину и платите. Времена сами знаете какие, а нам стены заново класть надо.

Прижимистый гном открыл было рот, чтобы поторговаться, но тар-Готиан опередил его.

– Сколько? – спросил он и полез в седельную сумку.

Старший караула назвал сумму, они расплатились и поехали дальше. Миновали площадь у ворот, потянулись улицы Тафоса, необычайно тихие и пустынные. Никто не бросался к приезжим, чтобы заманить их к себе в лавку, никто не рвал глотку, нахваливая собственный товар.

– Как мертво, – сказала Саттия, поеживаясь, точно на холодном ветру. – Как будто все они погибли…

– Живы, клянусь всеми моими родичами, чтоб им вечно пить пиво, – буркнул Гундихар, хотя было видно, что и ему не по себе в мрачной, давящей на уши тишине. – Прячутся только зачем-то… Надеюсь, постоялые дворы не закрылись?

– Не должны, – заметил тар-Готиан. – Гоблины выгоду блюдут всегда, и никакая война им не помешает.

Некоторое оживление наметилось, только когда они подъехали к площади Камня. Донесся приглушенный шум, голоса, стала видна сама площадь и кубический камень в ее центре, серовато-красный и блестящий, словно отполированный.

Тут точно так же, как и ранее, толпились гоблины, люди и гномы, стояли телеги, запряженные быками, ишаками и лошадьми. Заключались сделки и сбивались караваны, но народу во всем участвовало гораздо меньше. Там и сям виднелись кусочки пустой мостовой.

Ранее подобное было невозможно представить.

– Да, мрачно все, – пробурчал Гундихар. – Эй, Саттия, ты дорогу к «Крови неба» не забыла?

– Не забыла, корни и листья, – откликнулась девушка. – Вон на ту улицу сворачивай, а потом на юг.

Они проехали кузнечный и кожевенный кварталы, миновали громадное святилище Сифорны. Белые стены его были покрыты черными пятнами копоти, а несколько колонн у входа обрушились. На обломках копошились полуголые гоблины, торчали недостроенные леса.

Открылось море, вид на бухту Тафоса, где ранее стояли десятки кораблей.

– Великие боги… – проговорил тар-Готиан при виде обгорелых руин на острове Семи Стихий.

Городские стены, выходившие на воду, местами обрушились, а кое-где смялись и растрескались. Там, где пылало колдовское пламя нагхов, виднелись потеки. Прочнейший камень не выдержал чудовищного нагрева и превратился в жидкость, а потом снова застыл. От внешних причалов сохранились короткие огрызки, внутренние уцелели, и около них стояли суда – сплошь галеры.

Храм Акрата, расположенный рядом с агорой, не пострадал во время штурма только благодаря малым размерам. Путники оставили его позади, немного попетляли по узким улочкам, стала видна маленькая площадь с колонной в центре и постоялый двор, огороженный высокой стеной.

Над крыльцом висела та же самая огромная подкова, а окна были затянуты кусками тонкой ткани.

– Приехали, ха-ха! – Гундихар с кряхтеньем слез с лошади. – Помнишь, Бенеш, как мы тут погуляли?

Ученик Лерака Гюнхенского, он же – посланец Великого Древа неожиданно залился краской, точно самый обычный мальчишка. Заполыхали даже уши, а глаза сделались виноватыми, будто у нашкодившей собаки. Да, тот поход по борделям и кабакам Бенеш не забыл.

– Нашел чего вспоминать, – укорила гнома Саттия. – Расстроишь Бенеша, он тебе тут лес вырастит.

– Молчу-молчу. – В недрах черной бороды наверняка скрывалась улыбка, но прятал ее хозяин очень ловко. Только синие глаза искрились весельем. – Гундихар фа-Горин может быть немым, словно рыба.

Подошедший слуга принял поводья, повел лошадей на конюшню, а гости поднялись на крыльцо.

– Приветствую вас, – встретил их внутри хозяин. – Добро пожаловать. Пусть заботы останутся за порогом «Крови неба». Самые лучшие комнаты готовы для вас. Обед – тоже… Прошу. А… не вы ли останавливались у меня несколько месяцев назад?

Память на лица у него была отличной.

– Мы, верно! – затараторил гном, мигом забывший о собственном обещании молчать. – Так что, если покормишь нас так же, как в тот раз, никто не будет в обиде, я думаю. Да, пару комнат на ночь нам тоже надо…

Хозяин кивнул и повел гостей к одному из столов, над которым висело искусно набитое чучело небольшой акулы.

– Присаживайтесь, – сказал он. – Я распоряжусь на кухне.

– Ты думаешь, мы будем тут ночевать? – спросил тар-Готиан, когда владелец «Крови неба» отошел.

– А ты думаешь, так легко будет найти корабль, что отвезет нас в Терсалим? – в тон ему ответил Гундихар.

Эльф нахмурился, но ничего не сказал.

Несмотря на войну, кормили в «Крови неба» так же отлично. Трапеза началась с вина, оливок и всяких острых закусок, а закончилась запеченным с травами ягненком, к которому подали пива. Гном в первый же момент выхлебал полкувшина, и на физиономии его возникла довольная ухмылка, широкая, будто стол.

– Уф, хорошо… – сказала Саттия, чувствуя, что несколько переела. – Теперь можно и в порт пройтись.

– Можно, – кивнул Гундихар. – Хотя, может быть, Бенеш передумал плыть в Терсалим? А, ты как?

Ученик Лерака Гюнхенского, до сего момента безучастно смотревший в стену, оживился.

– Нет, надо… – забормотал он, обеспокоенно моргая и хрустя пальцами. – Я должен, да… Иначе будет очень плохо.

– Ну, должен так должен, проглоти меня Аркуд, – признал поражение гном. – Пошли, что ли?