– Эта дама приехала еще два дня назад, ваша светлость. И с тех пор ожидает вашего возвращения, – объяснил Уилсон.

– И?.. – Гарриет ласково взъерошила жесткую шерсть спаниеля. Пес блаженно жмурился. – Кто она?

Дворецкий почтительно склонил голову.

– Это герцогиня Бомон, ваша светлость.

– О Господи... – Ахнув, Гарриет чуть ли не бегом кинулась к изящной арке из серого камня, через которую можно было попасть во внутренний дворик. – Где она сейчас?

– По-моему, в зимнем саду, ваша светлость, – вдогонку ей крикнул дворецкий.

Оказавшись во внутреннем дворике, Гарриет толкнула небольшую дверь в западной стене, которая вела прямо в оранжерею и зимний сад, – ловкий прием, позволивший ей избежать торжественной встречи и шумных изъявлений радости со стороны прислуги.

Дворецкий оказался прав – Джемма действительно коротала время в зимнем саду.

Удобно устроившись на скамейке под апельсиновым деревцем, она играла в шахматы – сама с собой. Гарриет неслышно приблизилась к ней. Как-то странно, даже непривычно было чувствовать на себе женское платье. Ноги, обутые в легкие туфельки вместо тяжелых мужских башмаков или сапог для верховой езды, ступали бесшумно.

– Гарриет, дорогая, ты, наконец, вернулась! Как я рада! Гарриет ничего не успела ответить – Джемма крепко обняла ее, неизвестно откуда появился белый носовой платок, а через мгновение, припав к ее плечу, Гарриет уже безутешно рыдала.

– Извини... Это так... Ничего страшного... Просто...

– Знаю, знаю, – сочувственно пробормотала Джемма. – Исидора мне все рассказала.

– Что рассказала?! Что он не любит меня? Выходит, она все знала?

– Нет, Исидора мне этого не говорила, – покачала головой Джемма. – Она только сказала, что вы чудесно проводите время вдвоем. Но что...

– Он не любит меня, – перебила Гарриет!

– К несчастью, сама я могу угадать только, испытывает ли мужчина желание, – вздохнула Джемма. – А насколько разбирается в этом Исидора... ей-богу, не знаю.

– Ну, что-что, а желание-то он испытывал, – отчаянно шмыгая носом, объявила Гарриет. – А я... я вообразила, что он любит меня! – Признание вырвалось из самой глубины ее сердца. – Понимаешь, его дочь тяжело заболела, он попросил меня побыть с ней. И я решила... я подумала, что это потому... Господи, какая же я дура! – Она залилась слезами.

– Что ты подумала? – Чтобы прекратить этот поток слез, Джемма слегка встряхнула ее за плечи.

– Ну... я решила, что он подумал, смогу ли я заменить ей мать, – запинаясь, пробормотала Гарриет.

– Держу пари, именно об этом он и думал, – кивнула Джемма.

– Я была хороша для него, пока на мне были штаны и все считали меня мистером Коупом, – всхлипывала Гарриет. – Он пообещал, что, когда я вновь стану Гарриет, он женится на мне и все будет как прежде, – он имел в виду, что я смогу жить в его доме и каждый вечер играть в примеро вместе с остальными джентльменами.

– Вот дурак! – покачала головой Джемма.

– А потом, когда я сказала, что уезжаю... ведь я даже... Боже мой, Джемма, я чуть ли не валялась у него в ногах, умоляла простить меня, – но он отказался! Если бы ты видела, как он разозлился! Кричал, что я типичная герцогиня... что он не игрушка, которую можно купить забавы ради. Но ведь это совсем не так! Клянусь тебе!

Она рыдала так, что ноги уже не держали ее. Согнувшись вдвое, она обхватила себя руками, судорожно и некрасиво всхлипывая, икая и хлюпая носом.

– Я полюбила его, а он... он не любил меня по-настоящему, – дрожащим голосом повторила она. – А я так устала – так чудовищно устала оттого, что меня всегда отодвигают на задний план... что со мной не считаются – даже иногда не замечают! И вот опять! Стоило ему только узнать, что я герцогиня, как все разом изменилось!

– О-о, вот, значит, как... – мягко протянула Джемма. Рука ее, которой она ласково поглаживала растрепанные волосы Гарриет, на мгновение застыла в воздухе. – Понимаю... Что ж, не он первый, не он последний. Люди вообще очень по-разному относятся к тем, кто носит титул. Ведь титула выше герцогского попросту не существует, не забывай об этом. Мне известно немало мужчин, которым даже в голову не придет ухаживать за герцогиней.

– А ему и не нужно было за мной ухаживать! – Решительно высморкавшись, Гарриет села на скамью и привычно расправила плечи. – Все, что от него требовалось, – это жениться на мне! И я сразу бы перестала быть герцогиней! И стала бы просто леди Стрейндж.

– Может, он бы и хотел это сделать, да только не представлял себе, как, – предположила Джемма.

– Нет... просто он не любит меня по-настоящему. И знаешь что? Я устала. Мне чертовски надоело иметь дело с людьми, которые не любят меня, – возмутилась Гарриет. Теперь ее голос уже не дрожал. – Конечно, может быть, я и не такая красавица, как ты, Джемма, но и не Матушка Гусыня!

Джемма рассмеялась.

– Неужели ты думаешь, что любили меня? Может, я и шахматный гений, однако это не заставило Элайджу полюбить меня по-настоящему. И если ты думаешь, что он страшно переживал, когда я сбежала во Францию, то сильно ошибаешься!

Джемма фыркнула.

– А твой Стрейндж – просто идиот! – буркнула она. – Ты и умница, и красавица. Чего ему еще нужно, не понимаю. И ты стала бы ему верной женой... Да этот дурак набитый даже не понял, какое счастье ему привалило! Встретить женщину, которая так любит его! Нуда Бог с ним. Успокойся. Да, твое сердце разбито – но и разбитое сердце можно склеить, поверь мне. Теперь ты свободна – и можешь найти мужчину, который увидит и твою красоту, и твой ум и который будет любить тебя всем сердцем.

Гарриет снова зашмыгала носом.

Волновавшая обеих тема была исчерпана – говорить больше стало не о чем. Посидев еще немного в оранжерее, они разошлись по своим комнатам.

Поднявшись к себе, Гарриет упала на постель и принялась ждать, что снова погрузится в пучину отчаяния, но, как ни странно, этого не произошло.

Вместо того чтобы рыдать и убиваться, она стала думать – и очень скоро пришла к мысли, что заслуживает лучшей участи.

Ей вдруг вспомнился тот день, когда они любили друг друга на сене в амбаре, и она опять всплакнула, а затем неожиданно разозлилась. Джемма права. О чем он вообще думал, когда позволил себе так легкомысленно отказаться от сокровища, которое послала ему судьба?!

Потом она вдруг вспомнила, как Джем, обхватив ее лицо ладонями, целовал ее... как пообещал, что они станут заниматься любовью даже в тот день, когда ей стукнет восемьдесят, – и снова утонула в слезах.

Но самое ужасное было то, что она сама призналась, что любит его, – а это было ошибкой. Как она могла допустить подобную глупость? А потом еще умоляла не оставлять ее!

А он все равно позволил ей уехать!