«На какое-то время — да, — ответил я. — Но если он нам понадобится, мы всегда можем его позвать».

«Придумаешь знак, как у Бэтмена? — хихикнул напарник, вновь что-то вспомнив из своего мира. — Прожектор в виде летучей мыши? Хотя нет, это слишком уж неоригинально».

«Мы обязательно это обсудим, — пообещал я. — А теперь я бы попросил тебя на какое-то время замолкнуть».

«Ты все-таки это серьезно? — притворно расстроился Горин. — Ладно уж, так и быть. Пойду поваляюсь в кровати. Потом не забудь меня снова позвать».

«Не забуду», — я улыбнулся и проводил взглядом этого лысого мужика, волею судеб оказавшегося моим мысленным напарником.

Вот его силуэт еще виден в желтом свете одинокой лампы под потолком, и вот я его только слышу. Он с размаху упал на кровать, подпрыгивая на скрипящем пружинном матрасе.

«Ты знаешь, здесь ведь еще место есть, — послышался его ехидный голос. — И не одно. Так что не удивляйся, если вдруг в твоей голове еще кто-то появится. Но ты не бойся, я его быстренько тут построю. На правах старослужащего».

«Нет уж, — я покачал головой. — Мне одного болтливого капитана хватает».

«Как знаешь», — покладисто ответил Борис.

В этот момент открылась тяжелая бронированная дверь, и я быстро переключился с внутреннего мира на внешний.

— Привет, — сказал я и протянул одинокую красную розу без упаковки, а потом призывно потряс шоколадным батончиком с орехами.

Я снова не рассчитал время и прибежал сильно раньше, а потому мой внезапный визит застиг Ехидну врасплох: на девушке был кое-как натянутый чешуйчатый костюм и… мягкие домашние полусапожки. Причем розовые, создающие вместе с зеленым комбинезоном вырвиглазное сочетание. Смотрелось это причем так мило, что я не удержался от смешка. Ехидна мрачно посмотрела на меня, но потом сама прыснула, осознав всю нелепость картины. Супергероиня в домашнем, этюд в розово-зеленых тонах.

— Пропуск действителен, — она попыталась, нахмурив брови, изобразить строгого постового, но тут же расхохоталась.

Роль марионетки Сирены серьезно подкосила Ехидну, и первое время она меня сторонилась. Как потом объяснила, ей было стыдно. Каждый раз при виде меня она вспоминала тот день: гибель двоих из «Защиты», моих трясущихся от страха родных и Нюхача, спасшего ее ценой собственной жизни. Но я упорно вытаскивал девушку из ямы, твердо пообещав самому себе, что теперь ничто нам не помешает быть вместе по-настоящему. Да, Фортуна, она же Сирена, дурила нам всем мозги, но использовала для этого то, что точно было в каждом из нас. Как раз об этом я и сказал Ехидне, предложив ей попробовать быть чуть больше, нежели друзьями… Самим, без чьего-либо вмешательства.

Я слушал ее часами, терпел срывы и нервные обвинения, был на связи двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Я таскал ее по театрам и кино, возил в Тверь на речные прогулки, в Санкт-Петербург, в Москву и Казань. Она теперь знала, что я на самом деле Дмитрий Стрижевский, и сопровождала меня уже как Елена Лютова. Так ее звали в обычном мире, не игиговском. Постепенно страх пережитого уходил. Она, наконец, поняла, что надо жить дальше. Как я еще совсем недавно — мне было чем поделиться. И покойная Сирена, каким бы чудовищем она ни была, оказалась права. Нас с Ехидной по-настоящему тянуло друг к другу.

— Собирайся скорее, — я улыбнулся. — Ребята ждут.

— Еще рано, — возразила она уже из полузакрытой спальни.

— Ты же знаешь, — я пожал плечами. — У нас, бегунов, есть правило: если ты пришел вовремя, ты опоздал, а если ты пришел раньше — ты пришел вовремя.

— Это без меня, — смеясь, ответила девушка.

Когда мы добрались до условленного места на берегу Тверцы, Медведь с Броненосцем уже нажарили целый таз шашлыков, а Русалка с Лизой, которая теперь училась в школе «Рускосмоса» под именем Ласточки, нарезали гору причудливых салатов. Ночной Мотылек, Медведь, Щит, Кошатник, Кулибин — вся наша команда теперь уже в расширенном составе поддержала идею собраться на последний пикник, пока еще не слишком похолодало. Не хватало только Нюхача, но зато теперь с нами были Оса, Молния и Гепард — мама, отец и Василий. Наша семейка спидеров, в полном составе теперь относящаяся к команде защитников Торжка.

— Любуешься? — Ехидна, наболтавшись со всеми, присела рядом.

— Наверстываю, — сказал я. — Слишком долго я избегал огня, а теперь понимаю, как он красив.

Я повернулся к девушке. Язычки пламени отражались в круглых топазовых глазах, а рыжая шевелюра, казалось, была продолжением костра. И все, что мы оба пережили месяц назад, вдруг резко отошло на второй план. Все эти, как сказал бы Борис, чертовы ящерицы, сирены-фортуны, чинтамани и прочие дети дракона с осколками тьмы.

Я притянул ее к себе, и она не сопротивлялась, отвечая на мой порыв жарким головокружительным поцелуем. Затем не без сожаления оторвалась, взяла меня за руку и, поднявшись, решительно потащила меня за собой. Никто не обращал на нас обоих внимания, а даже если и посмотрел, то какая нам разница?

Сначала мы просто бежали вместе, а потом я, бережно подхватив Ехидну на руки, разогнался. Спустя секунду стандартного времени мы были уже далеко от шумной компании. И едва я поставил девушку на ноги, как меня легонько тряхнуло от укола острыми коготками. И Ехидна едва разборчивым шепотом прошелестела мне на ухо:

— Адреналин… Не бойся…

— Я и не боюсь, — уверенно ответил я, останавливая действие укола своей искрой. — Просто с тобой он мне не нужен.

Следующие пару часов для нас никого и ничего не существовало.