– Вы это серьезно? Но…

– Значит, вы действительно дура, – без усмешкикивнул он, потом сжал мою ладонь и улыбнулся. – Я бы ни за что не решилсясказать, поверьте, просто теперь… теперь неважно, как вы к этому отнесетесь.Вам неприятно слушать меня? Извините.

– Вовсе нет, – бестолково сказала я. –Говорите на здоровье. Антон… Я плохо соображаю, не сердитесь.

– Я не умею на вас сердиться. Иногда следовало бы, нокак-то не получается. Может, потому, что вы никогда не принимали меня всерьез?И я, в общем-то, ни на что не надеялся.

– Но… – начала я, злясь на себя за это дурацкое «но»,за то, что в голову ничего умнее не приходит.

– Мне кажется, я влюбился в вас сразу, как толькоувидел. Помните ту ночь, когда мы встретились в ресторане? Ни у кого нет такихглаз, вот что я подумал тогда. Наверное, мне стоило как-то… сказать вам, чтоли… но я, если честно, вас побаивался, очень сомневаясь, что такая девушкаможет быть моей. Я вообще никогда не умел вести себя с женщинами. Тут ещеБорька и Маша… Я совсем запутался. Потом уже поздно было что-то менять. И ястал себя уговаривать, что все равно бы ничего не вышло, что вы… в общем, япросто радовался, что могу видеть вас. Мне кажется, я привык и даже иногда былсчастлив. А потом… впрочем, вы все знаете… Зря я начал этот разговор, у вастакое лицо, будто вы видите бездомного кота и понятия не имеете, что с нимделать.

– Вы бы лучше меня поцеловали, – сказала я, –чем болтать всякую чушь.

Он засмеялся, но улыбка медленно сползла с его лица, яобняла его, перебравшись к нему на колени, и он спросил:

– Это что-то вроде последнего желания смертника?

– Если и так, то это мое желание.

Я проснулась и, еще не открывая глаз, раздвинула губы вулыбке и подумала: в это утро, когда я собралась умереть, я счастлива.Протянула руку и испуганно вскочила. Рядом никого не было. Я схватила часы,которые лежали на полу. 6.30, вздохнула с облегчением, но тут же страхвернулся.

– Антон! – крикнула я и услышала его торопливыешаги, он распахнул дверь и влетел в комнату.

– Что случилось?

– Я… испугалась, что ты ушел.

– Что за глупость? Еще есть время, вот я и подумал, чтоты можешь поспать немного. Он подошел, сел рядом и обнял меня.

– В 8.30 нам нужно быть возле офиса, – сказалон. – Надо убедиться, что его планы не изменились и он приехал.

– Знаешь, одна шлюха из «Бабочки» нагадала мне, что явыйду за тебя замуж и у нас будут дети, мальчик и девочка.

– Здорово, значит, сегодня нам повезет.

– Нет, – покачала я головой.

– Нам повезет, вот увидишь.

– Нет, – повторила я. – Мы туда не пойдем.

– Если это из-за меня… – начал он после короткой паузы.

– Конечно, из-за тебя. Его жизнь не стоит твоей. И моейона тоже не стоит. Когда я увидела Машку, я… все перестало иметь значение, атеперь… Виссарион говорит: мир зависит от того, что мы в него приносим. Мы самитворим свой мир.

– В общем-то, он прав, – кивнул Антон, а япродолжала:

– Есть Долгих со своей сворой, да, это так, но естьведь и другой мир, правда? Где люди любят друг друга. Наверное, я просто трушу,не хочу умирать, теперь, когда мы… вот и болтаю всякую чушь.

– Я люблю тебя, – сказал он, целуя моиволосы. – Если ты скажешь умереть, я умру. Но мысль о том, что ты родишьмне двоих детей, нравится мне гораздо больше, – добавил он и засмеялся. Ия засмеялась в ответ, глядя на его счастливое лицо.

– Мы будем жить с тобой долго-долго… – начала я.

– Точно. И умрем в один день, – закончилон. – Идем завтракать, заодно обсудим, как выбраться из города.Общественный транспорт не подойдет, – сказал Антон уже на кухне, когда мыпили кофе. – Машину тоже угонять нельзя, первый мент, который намизаинтересуется, задержит нас… Не исключаю возможности, что на постах у них ужеесть наши фото. Так что и автостопом выбираться опасно.

– Что же делать? – нахмурилась я.

– Идти пешком. Обойти посты и уж тогда тормозитьмашину. Пойдем недалеко от дороги, на шоссе выходить нельзя. Думаю, лучше идтина юг, там расстояние до соседней области ближе. Тридцать километров в день мывполне можем одолеть, ночевать придется в лесу, но сейчас это не проблема. Лишьбы дождя не было. Ну а если будет дождь, – он улыбнулся, – я найдуспособ тебя согреть. В общем, нам предстоит пеший поход. Как ты на этосмотришь?

– Я готова пройти хоть тысячу километров.

– Столько не понадобится. Главная опасность –передвижение по городу. Но… надеюсь, мы с этим справимся. Народ сейчасотправляется на работу, а в толпе легко затеряться. Доберемся до границы городаи…

– Антон, – позвала я. – Давай договоримся… навсякий случай… вдруг… – Я поняла, как мне трудно произнести то, что я хотеласказать, сама эта мысль пугала, вызывая нервную дрожь, но я продолжила: – Вдругтак получится, что мы… разделимся. Ты понимаешь?

– Да, – кивнул он.

– Если это произойдет, будем покидать город в одиночку.Нам нужно условиться, где мы встретимся.

– А куда ты вообще намерена попасть? – спросил они опять улыбнулся.

Я хотела рассердиться на него за легкомыслие, но вместоэтого улыбнулась в ответ:

– Для начала в Москву. Там проще затеряться.

– Значит, если… – ему тоже оказалось трудно произнестиэто. – Если что, встречаемся в Москве.

– Метро «Китай-город», выход возле церкви.

– Почему там?

Я пожала плечами:

– На Солянке когда-то жила моя тетка, сестра мамы.

– А где она сейчас?

– Уехала в Канаду. Метро «Китай-город», возле церкви,каждый день в 18.00. Идет?

– В шесть часов вечера после войны? – опятьулыбнулся он.

– Да. После войны.

Он протянул руку и прижал меня к себе:

– Мы не расстанемся. Ни сегодня, ни завтра, никогда.

Но перед тем как выйти из квартиры, он сунул мне пачкудолларов в карман и мой новый паспорт. Посмотрел на меня и подмигнул.