Слова показались Тайлеру бессмысленными. Он посмотрел на телефон у себя в руке и снова прижал его к уху.

— Что?

— Хочешь увидеть ее живой?

Стрела ужаса пронзила Тайлера. Мысли пустились вскачь, просеивая возможности, он молил Бога, чтобы это оказался не тот номер или чья-то идиотская шутка.

— Потому что, если не сделаешь ровно то, что я скажу, — продолжал голос, — ты никогда ее больше не увидишь.

Голос… Где он слышал раньше это голос? Где? Кто это?

— Ты еще там, Мэтьюс?

— Кто говорит?

У Тайлера стучало в висках, ладони вспотели. Хан смотрел на него вопросительно, даже с подозрением.

— Я должен тебе объяснять? А что, сам-то еще не понял? А я-то думал, ты у нас такой умный маленький гаденыш. Ну что ж поделаешь! Значит, я ошибся на твой счет, не так ли? — Пауза. — Ты прекрасно знаешь, кто я такой, и, я полагаю, мне удалось привлечь твое внимание полностью и безраздельно, так что давай поговорим. Точнее, давай договоримся. Заключим сделку. Только сделка односторонняя, ты это учти. Короче, выбора у тебя нет и торговаться ты не имеешь права. Ты хоть слушаешь меня или все еще пытаешься проникнуть в кабинет Берни Леви?

— В чем дело? — спросил Хан одними губами.

Тайлер отмахнулся от него, сосредоточив все свое внимание на голосе Бенсона в трубке.

— Я слушаю. Чего ты хочешь?

— Чего я хочу, мой глупый юный друг? У меня три желания. Во-первых, я хочу, чтобы ты подписал заявление, где ты возьмешь назад свои наглые и лживые слова о том, будто бы в нашей системе медицинских записей есть сбой, и признаешь, что твои обвинения против меня и моей администрации являются не чем иным, как прискорбным побочным эффектом твоей наркозависимости. Ты с ней борешься, но удача пока не на твоей стороне.

Бенсон сделал паузу. У Тайлера перехватило горло.

— И?..

— Второй пункт повестки дня. Его придется включить в вышеупомянутое заявление. Ты соглашаешься пройти курс лечения по программе реабилитации и освобождения от наркозависимости… каковой, к слову сказать, будет оплачен твоим снисходительным работодателем, а именно Медицинским центром имени Мейнарда. Пусть никто не обвинит нас в том, что мы не желаем держать у себя в штате врача-наркомана, каким бы тяжелым ни было его состояние.

Опять пауза.

— Давай дальше. Что еще тебе нужно?

— Смотри-ка ты, а мы, оказывается немного нервничаем? — рассмеялся Бенсон. — Ну что ж, милый мальчик, это просто… Мне нужен диск с информацией, которую ты скачал.

— Какой диск? — Тайлер сверлил взглядом Хана, а тот ловил каждое слово.

— Ты меня не зли, я и так уже зол. Если разозлюсь по-настоящему, тебе не поздоровится. Сам потом пожалеешь.

До Тайлера наконец дошло: Бенсон мог узнать о диске только от одного человека. Джилл. Сам он больше никому не говорил, даже Нэнси. Или сказал ей? Тайлер растерялся. Он уже ни в чем не был уверен. Может быть, Бенсон блефует насчет Нэнси? Неужели он взял Нэнси в заложники? Мысли у Тайлера путались, но он попытался придумать свой собственный блеф. Если бы только дозвониться до Фергюсона… Может быть, Хан может помочь?

— А знаешь, мне в общем-то глубоко плевать, злишься ты или нет.

— Тайлер, Тайлер, Тайлер… Неправильное у тебя отношение. Ну хорошо, посмотрим, может, мне удастся его исправить. Не клади трубку, лады?

До Тайлера донесся какой-то шум… движение… потом в отдалении послышался удар колокола… Тайлеру показалось, что это корабельная рында. Потом стук поднимаемой телефонной трубки. Он узнал голос Нэнси, но она рыдала и никак не могла выговорить хоть что-нибудь. Наконец она прохрипела:

— Тайлер, тут кругом вода! Кошмар.

— Нэнси?

У Тайлера подкосились ноги, он чуть не свалился на пол. Кафе закружилось, он ухватился за стол, чтобы не упасть.

Где-то вдалеке, сливаясь с шумом, звеневшим у него в мозгу, послышался голос Бенсона, приказавшего кому-то: «Отведи ее обратно в каюту». Потом Бенсон заговорил прямо в трубку:

— Ну что, подонок, все еще хочешь мне дерзить? — Он гаденько рассмеялся: — Боже, как же я об этом не подумал? Может, тебе на нее плевать? Может, я совершил непростительный промах? Вот это была бы катастрофа!

В мозгу у Тайлера горел раскаленный добела уголок.

— Вот что, Бенсон, попробуй только пальцем ее тронуть, и, Бог свидетель, я тебя убью.

— Так-так-так, значит, тебе не все равно. Как это меняет дело! В благоприятную для меня сторону. Значит, ты готов заключить сделку?

— Куда принести диск?

— Вот это командный дух! Лучше скажи мне, где он.

— На складе, в моей ячейке.

— В твоей квартире?

— Нет. Я арендую ячейку в Джорджтауне.

— Отлично, отлично. Встретимся у меня в кабинете, скажем, через десять минут. Как только покончим с бумажной работой, сможем туда подъехать и забрать его.

— Если Нэнси там не будет, сделки тоже не будет.

— У меня в кабинете? Не говори ерунды. Ты увидишь ее, только когда подпишешь заявление и отдашь мне диск. Не раньше.

— Сделки не будет. Я должен знать, что она не пострадала.

— Ну хорошо, хорошо. Она будет ждать у меня в кабинете.

— Смотри, Бенсон…

Но Бенсон уже повесил трубку.

Тайлер отключил телефон. Мысли у него все еще расплывались, он живо представлял себе, что могло случиться с Нэнси, и это отвлекало его. «Если негодяй тронет ее хоть пальцем…»

Хан взглянул на него как-то странно.

— Бенсон?

Впервые за эту ночь Тайлер увидел в нем союзника и испытал нечто похожее на облегчение. Все-таки он не одинок. Он рассказал, чего потребовал Бенсон.

— И ты согласился отдать диск? — спросил Хан.

— Конечно. А какой у меня выбор? — вдруг заинтересовался Тайлер. Может, Хан видит возможность, которую он пропустил?

— Ну что ж, значит, нам надо идти. Мы же не хотим, чтобы что-то случилось с… Нэнси? Так ее зовут?

Тайлер выскользнул из кабинки, Хан — следом за ним.

— Я пойду с тобой.

Тайлер двинулся к двери, обдумывая слова Хана. Хорошо иметь рядом друга, но…

— Ты хочешь, чтобы Бенсон узнал о твоем участии?

Тайлер вышел на улицу через переднюю дверь. Полицейская машина все еще стояла на другой стороне улицы, и Тайлер даже подумал, не обратиться ли за помощью к полицейским, но тут же отбросил эту дурацкую мысль. Что бы он ни сказал копам, те сочтут его сумасшедшим.

— На данный момент то, что подумает эта надутая задница, ровным счетом никакого значения не имеет. Если нам удастся доказать, что он замалчивал преступление, его можно будет списать со счетов.