Лист железа, который он положил на решетку, стал медленно нагреваться.

– Ты зажаришь меня? – непроизвольно вырвалось у Сергея.

Артур закудахтал от смеха.

– А тебе-то что? Ведь ты уверял меня, что не боишься боли? А?

Малышев ничего не ответил.

– Осталось последнее, – сказал Артур, перестав улыбаться. – Еще немного, папа. Потерпи.

Сергей заскрипел зубами. Вид нагревающейся жаровни вызывал в нем неосознанно-первобытный ужас. Да, он действительно мог переносить острую боль, но от инстинкта самосохранения никуда не денешься. Он пытался себя контролировать, однако клокочущая паника уже распустила свои кожистые крылья и теперь отчаянно торопилась наружу, в лоскутья раздирая внутренности.

За спиной послышался равномерный скрип, как если бы передвигали что-то большое и тяжелое на колесах.

– Посторонись! – кривляясь, воскликнул Артур, выкатывая перед отцом массивную конструкцию. Она представляла собой две широкие стойки, соединенные наверху траверсными стяжками. На одной из них крепился барабан с намотанной веревкой, которая тянулась вверх, на весу удерживая тяжелое лезвие со скошенным углом. Стойки внизу соединялись двумя толстыми досками с круглой выемкой посередине. Картину завершала приколоченная к стойкам скамья с кожаными ремнями для фиксации запястий и лодыжек приговоренного.

– Я сам смастерил эту красавицу, Арчи, – негромко сказал Малышев. – Если убрать из расчета размер, она полная копия средневековой гильотины, которую использовали во Франции. Нравится?

– У тебя золотые руки, – не стал скрывать парень. Он с восхищением провел пальцами по грубой поверхности дерева, из которого был сконструирован обезглавливающий механизм казни. – Как будто эту красоту только что из Франции перенесли, с помощью машины времени! Знаешь, па, я где-то прочитал, что корзины для отсеченных голов, так называемые головосборники, меняли после нескольких казней. Якобы головы еще какое-то время жили и даже прогрызали дно корзины…

– Ты отсечешь мне голову? – тихо спросил Сергей. – Тогда зачем жаровня?

Артур шмыгнул носом. Носком туфли он коснулся контейнера для отсеченных голов, который был привинчен болтами к доскам с выемкой.

– Я думал, ты догадался.

Он ласково погладил рычаг, предназначенный для спуска громадного ножа. Через секунду Артур произнес слова, от которых у Малышева потемнело в глазах:

– Я разрублю тебя, папа. Пополам, как червя. А чтобы ты не умер от кровопотери, я поставлю твою верхнюю половину на жаровню.

Сергей хрипло выдохнул.

– У тебя ничего не выйдет, – как можно спокойней промолвил он, но Артур и ухом не повел.

– А знаешь, зачем масло? – спросил он. – Если противень будет сухим, ты прилипнешь и начнешь обугливаться. А мне нужно лишь запаять твои вены и артерии, из которых будет хлестать, как из прорванной трубы. Не смогу же я наложить жгут или зашить тебя, хе-хе… Ты ведь сам мне рассказывал о кровотечениях, помнишь? Я не хочу, чтобы ты быстро умер.

– Гильотина не предусмотрена для тела, Арчи, – напомнил Сергей. Сознание все еще робко тешило себя надеждой, что его сын попросту блефует, хотя фразы Артура в буквальном смысле полосовали его мозг. – Этот нож способен отсечь лишь голову. Ты только перерубишь мне позвоночник, и я умру от кровопотери.

Артур почесал затылок, размышляя о словах отца.

– Если нож разрежет тебя наполовину, я закончу дело кувалдой, – задумчиво произнес он. – И не надо мне тут втирать про быструю смерть. Я видел ролик на одном шок-контенте, как одного растяпу в Индии переехал поезд. Ноги отдельно, верхняя часть отдельно. Вокруг собрался народ, галдят, на телефоны снимают. А тот валяется на окровавленных шпалах и что-то бубнит себе, руками шевелит. Ему даже удалось один раз приподняться и встать вертикально! Человек – существо живучее, ты сам рассказывал об этом.

– Хорошо. Попробуй, – предложил Малышев. – Наверное, это будет забавно. Але-оп!

Артур усмехнулся.

– Вуаля, папочка, – промурлыкал он. – Ты отлично держишься, учитывая ситуацию. Наверное, я бы наложил в штаны, окажись на твоем месте. Но я все равно вижу, что тебе страшно. На твоем лице выступил пот. В твоих глазах ужас, твое веко дергается. И знаешь почему? Ты понимаешь, что для тебя все закончится. Ты больше не придешь сюда как хозяин. Твое сердце скоро остановится. И твоя верхняя половина будет висеть пульсирующим обрубком, а губы посинеют. Ты сдохнешь, словно помойная крыса. Но тебя не станут хоронить, как ветерана боевых действий, под салют из автоматов. Не будет играть похоронный марш, и тебе не придется лежать в красивом гробу, в своей служебной форме, весь в орденах и наградах… Тебя не будут бальзамировать в морге, на тебе останется этот клоунский грим. А вместо гроба тебе суждено болтаться тут, как кусок тухлятины. И никто не прочтет по тебе молитву.

Сергей закрыл глаза. Внезапно навалилась чудовищная усталость, стремительно увлекая его в бездонное ущелье. Руки затекли настолько, что он практически не ощущал их. Пот, смешиваясь с толстым слоем грима, грязными ручейками стекал по лицу.

Хотелось одного – чтобы все поскорее закончилось.

– Пап, не спи, – позвал Арчи. – Я тут подумал, наверное, ты прав. Насчет гильотины. Но у меня возникла одна идея…

Когда Малышев разлепил веки, сына уже не было.

Он встрепенулся, когда услышал возню с правой стороны. Артур сидел на корточках, перед ним на полу лежала бензопила «Зубр», которую Сергей приобрел еще в начале года. Парень был занят тем, что заливал в горловину инструмента топливную смесь. Подняв голову, он увидел, что отец уставился на него.

– Па, я не нашел инструкции для заправки, – будничным тоном заговорил Артур. – Но я однажды смотрел фильм про лесорубов… Там говорили, что в среднем на литр бензина идет 25–30 миллилитров масла. Правильно?

Сергей тупо смотрел, как сын завинчивает крышку топливного резервуара.

– Ладно, не хочешь говорить, не надо, – пожал плечами Артур. – Просто где-то слышал, что при передозе масла на поршнях образуется нагар. Не хотелось бы испортить такой роскошный и полезный инструмент.

– Не трогай пилу, – хрипло потребовал Малышев. – Ты не умеешь… ты…

Он умолк, облизнув губы. Язык обожгла горьковатая каша – мешанина из пота и обильно наложенного грима.

– Я подумал, что если буду использовать обыкновенную ручную пилу, ты скопытишься через пару минут, – продолжал рассуждать Артур. С благоговейным выражением лица он потрогал пильную цепь. В свете флуоресцентных ламп режущие зубцы из износостойкой легированной стали мерцали, как зубы какой-то фантастической акулы из боевика про будущее. – А тут – двенадцать с половиной тысяч оборотов за минуту, па. Цепная бензиновая пила «Зубр», отличный выбор! Покупайте наших слонов. То есть пилы. Ими можно распилить что угодно. Даже висящую на цепях двуногую тварь, которая является человеком только с точки зрения биологии… Это я про тебя, па.