Подумать только… Он уже почти запер Арчи, как все карты смешал это проклятый приступ. И конечно, маленький говнюк не преминул воспользоваться этим чертовски удачным шансом.

Он вздохнул, одновременно чувствуя странно зудящую скованность на коже лица.

Словно…

«Словно тебя обмазали глиной, и теперь она подсыхает, верно?» – подсказал внутренний голос. «Или это запекшаяся кровь…»

А еще Сергей почувствовал, что на его голове что-то надето. Что-то вроде матерчатой шапки…

– Что это было с тобой? – раздался голос сына. Мгновение – и Артур возник перед ним, будто чертик из табакерки. Все тот же костюм и белая рубашка, только все измятое и запачканное пылью и кровью. Волосы всклокочены, лицо болезненно-желтоватое, но глаза мерцали злобным весельем. – У тебя эпилепсия? Никогда такого не видел.

Малышев уже открыл было рот, но в последний миг решил промолчать.

– Дома с тобой такого не было, – продолжал Артур. Он разглядывал отца, словно тот был музейным экспонатом.

– Ты даже не представляешь, как тебе повезло, – медленно промолвил Сергей.

– Значит, есть бог на небесах, – с серьезным видом сказал Артур. – Он не допустил бы несправедливость. Согласен?

И прежде чем мужчина успел что-то ответить, весело хихикнул.

– Заканчивай побыстрее, – спокойно проговорил Сергей и демонстративно зевнул. – Ты становишься скучным.

Не переставая хихикать, Артур взял с табурета широкий нож и приблизил сверкающее лезвие к лицу отца:

– Не могу на тебя смотреть без улыбки. Взгляни.

Сергей скосил глаза, вглядываясь в блестящий клинок. На него пялилась раскрашенная физиономия клоуна. Дурацкая улыбка жирно блестела алым, словно он только что оторвался от миски с кровью. На лице белый грим, под глазами чернели неуклюже намалеванные мешки. Из-под колпака с помпонами торчали беспорядочные вихры фиолетовых волос.

– Остался только носик, – подмигивая, сказал Артур и, убрав нож, вынул из кармана красный шарик на резиночке. – Кругленький сопливый носик.

Нацепив его на отца, Артур отошел в сторону, явно любуясь проделанной работой.

– Ты думал, я для себя взял с собой весь этот маскарад? Нет, пап. Это все твое. Я хочу, чтобы ты дал мне свое представление.

Помедлив, он уточнил:

– Последнее представление. Оно должно оказаться незабываемым… Звук фанфар, барабанная дробь… Ослепительные вспышки софитов… Долгие аплодисменты… Ты ведь сможешь, пап?

Малышев промолчал, прикрыв веки.

Кролик все-таки нашел больное место у волка и вцепился ему в загривок.

Он знал, что, если не произойдет чуда, Артур убьет его. А чуда, судя по всему, не наступит. Из ныне живущих о «Логове» знали только двое – он и Мария. А, ну да, еще Арчи. Так что помощи ждать неоткуда.

Теперь его убьет собственный сын.

Вопрос только, как?

– …пока ты был в отрубе, я тут все осмотрел, – непринужденно болтал тем временем Артур. – В одной камере даже нашел корыто с раками! Правда, воняло там похуже, чем в сортире… А так – респект. Круто ты тут все обустроил! Я кое-что позаимствовал у тебя, папуль. Все равно тебе больше ничего из этого не понадобится.

С этими словами Артур указал на табуретку, на которой были аккуратно разложены несколько ножей, большой молоток, стамеска и пузырек с нашатырным спиртом.

– Пока ты в состоянии соображать, я бы хотел задать тебе один вопрос, – сказал Артур. – Не возражаешь?

Малышев заставил себя улыбнуться.

– Валяй, Арчи. Любой каприз за твои деньги.

Парень приблизился к нему так близко, что Сергей видел пурпурные прожилки в его глазах и ощущал исходивший от него кисловатый запах пота. А еще от сына несло мочой.

– Ты обоссался, Арчи, – с ехидством заметил Малышев.

Артур откашлялся.

– Что ж, я не волен над своим организмом, когда мое сознание выключено.

– Ничего страшного. Задавай свой вопрос.

– Можно, да? Ну так слушай. Я ведь помню каждое твое «представление», что ты мне устраивал, папочка, – произнес Артур, в упор разглядывая отца. – Которое оканчивалось, как правило, кровью, истерикой, а также строгим внушением: «Не обманывай!», «Не балуйся!», «Не расстраивай маму!» и так далее. На что ты рассчитывал, устраивая подобные уроки? Что из меня вырастет послушный и добропорядочный гражданин? Ты хотел выковать из меня настоящего мужика? Или ты ловил кайф, причиняя мне боль и пугая до усрачки?!

Вместо ответа Сергей вновь изобразил улыбку:

– Что ты знаешь о боли? Ты всегда жил на всем готовом. У тебя есть все, о чем я в десятилетнем возрасте мог только мечтать – еда, одежда, крыша над головой… Ты никогда не побирался по помойкам и не дрался за кусок хлеба. У тебя никогда не было вшей, и ты не перематывал ботинки проволокой, чтобы не отвалилась подошва, как это делал я. Я вырос на улице и никогда не видел отца. А моя мать чаще обнималась с бутылкой, чем со мной.

– Ты не ответил на вопрос.

– Я воспитывал тебя так, как считал нужным, – отозвался Малышев. – И я был готов перегрызть горло любому, кто на тебя косо посмотрит.

– Ага, – усмехнулся Артур. – Шутка из разряда «Он, конечно, гандон, но это мой гандон»

Он протянул к отцу руку и, с треском отлепив пластырь, ткнул пальцем в багровую корочку, которой слегка затянулась рана от стрелы. Малышев только стиснул зубы, не переставая улыбаться.

– К сожалению, ты вырос тряпкой, – с усилием проговорил он. – Тряпкой и конченым психом. Признаю… я не смог сделать из тебя мужчину. Ты даже не смог подобрать для своей стрелы нормальный яд.

Артур сковырнул ногтем корочку, из ранки вновь потекла кровь.

Сергей хрипло задышал.

– Больно? – с сочувствием поинтересовался Артур. Он размазал кровь по плечу отца. – Хочешь, я просуну палец глубже? А насчет яда… Я ведь не специалист. Но, по крайней мере, я попытался. На одном форуме случайно прочитал про корни чемерицы. Их иногда используют охотники, натирая зубья капканов, чтобы угодившее в западню животное быстрее окочурилось. Как ощущения?

Несмотря на пылающую в плече боль, Сергей рассмеялся.

– Я прошел две войны, сынок. Я был в Афгане и Чечне. Я привык ко всему в этой жизни, и меня сложно выбить из седла. И ты полагал, что я отброшу коньки, если меня оцарапает какая-то жалкая булавка, которую ты окунул в собачью мочу?

– Все верно, – хихикнул Артур, его явно развеселили рассуждения отца. – Только что в раскладе? Со мной все прекрасно, только голова побаливает, и немного шея от твоей дроби. А ты висишь здесь, как обосранные трусы. Голый, в дурацком колпаке и с красным носом на резиночке. Что же ты не веселишься, Хозяин Подземного цирка? Уж больно ты грустный для своей роли!