«Ладно, ладно, папа, зато я переспал с его дочерью, если, конечно, это может утешить», — готов ответить на все это Роджер, только он знает, что никакое это не утешение. И потому быстро гонит мысли об отце — человеке, которого считает глупцом, если вообще вспоминает его.

Половина шестого вечера. Прошло почти две недели, и за все это время лишь один мучительно-беглый взгляд Грейс из автомобиля, и даже следа ее нет в Арсенале.

— Тебе звонила секретарша какого-то типа по имени Дьюк, — сказала мать.

— Когда? — подскочил Роджер. — В котором часу это было?

— Если для тебя это так важно, можешь успокоиться, судя по тону, для нее нет. Наговорила много, но суть в том, что ничего срочного и она позвонит тебе на работу завтра утром. Кто такой Дьюк?

— Государственный чиновник.

— Ага, еще один чиновник. Из Вашингтона?

— Да.

— А что, теперь важные люди заводят шашни с сотрудниками дамского пола, или, как их называют, секретаршами?

— К чему эти подозрения, мама? Дьюк — отличный парень, Дж. У. Дьюк, сильный и влиятельный человек. А эта женщина скорее всего стенографистка в Шофшталь-Хаусе или сотрудница федерального агентства.

— Ясно. Мне надо встречаться с этим Дьюком?

— Не стоит, пока я с ним не познакомлюсь поближе.

— Только смотри не влипни в какую-нибудь историю. Твой отец чужой копейки за всю жизнь не взял, и ты не возьмешь, пока я жива.

— Да? Честняк, зато бедняк. Ну а я бы взял при нужде, но нужды нет. Когда, говоришь, она позвонит завтра? Ну, секретарша Дьюка?

— Утром, вот и все, что она сказала.

На завтрак — по пятницам подавали его любимые макароны с сыром — ушло больше времени, чем обычно, и Роджер собрался было сказать матери, чтоб шла в обитель Бога одна, но она, видимо, и так что-то заподозрила, поэтому пришлось на полтора часа отложить разговор с Майлзом Бринкерхоффом.

Вернувшись с матерью домой из церкви, он позвонил ему и предложил встретиться в спортивном клубе.

— Привет, сто лет не виделись, — встал навстречу ему Майлз.

— Точно. Если бы я в армии трудился так же прилежно, как на гражданке, мог бы уже полковником стать.

— Говорят, у вас призыв со дня на день, так что, может, тебе стоит чуть отвлечься и обратить внимание на прекрасный пол? Или ты уже обратил?

— Могу я в таком случае рассчитывать на твою загородную берлогу?

— Конечно, когда?

— Возможно, завтра.

— На два дня, субботу и воскресенье? Валяй. Ничего, если и я там буду с какой-нибудь куколкой?

— Одновременно не пойдет, — покачал головой Роджер. — Буду с тобой откровенен, Майлз, она замужем.

— Ах вот как. Понятно. Кто бы это, интересно, мог быть?

— Не знаю, что тебе там в голову взбрело.

— Еще как знаешь. Все ясно как божий день. И наш маленький Роджер оберегает репутацию этой прекрасной дамы. Что ж, флаг в руки. А я с Мирт развлекусь. Что Эдгару сказать? Когда ты освободишь территорию?

— Точно не знаю, но, наверное, я там всего на полдня.

— Ну да, ну да, теперь-то я уж точно знаю, о ком идет речь. Ладно, Роджер, больше никаких вопросов. Скажу Эдгару, что ты уезжаешь под вечер, а если не хочешь, чтобы он болтался под ногами, пошли его форель ловить. Правда, для форели еще рановато, но Эдгар уже рыбачит, когда лед на реке еще такой прочный, что грузовик выдержит. Ну что ж, Роджер Бэннон, я горжусь тобой. Тебе не надо ничего говорить и ни в чем признаваться. Я и так знаю, что это она. Но когда-нибудь я попрошу тебя выложить все. О-о-о-х. Славная штучка.

— У меня еще одна просьба.

— Все, что угодно, — кивнул Майлз. — Впрочем, я и сам знаю. Ты хочешь, чтобы место было свободно в любой момент, когда она сумеет вырваться.

— Да.

— Конечно. Без вопросов. Если есть возможность, бери, от таких подарков не отказываются. И если старый дядюшка Майлз хоть что-то смыслит в таких делах, ты его уже получил. А? Уж это-то ты можешь мне сказать?

— Ну… да.

— Я горжусь тобой, горжусь, горжусь. Если не считать меня самого, ты первый, кто заслуживает этого. Так-так-так. Вот она, настоящая слава старых добрых времен.

— Это потому, что я вернул тебе ключ? Ключ от машины? — спросил Роджер.

— Да, пожалуй, — кивнула Грейс. — По крайней мере какая-то связь есть.

— Знаешь, что мне сейчас в голову пришло? Что и с моим выступлением есть связь. Я к тебе обращался.

— Знаю. Нес какую-то ахинею. Мне показалось… хочешь знать, что мне показалось?

— Конечно.

— Что еще минута, и этот малый ширинку расстегнет. Я знаю, что ты обращался ко мне. Я была единственной, на кого ты так тщательно избегал смотреть. Большая просьба, когда я в следующий раз приду в Арсенал, не думай, что это тонкий ход — не обращать на меня внимания. Эти женщины не все полные дурехи. Немного пофлиртуй, поухаживай, дай мне возможность отшить тебя. В конце концов, Роджер, нас там только трое, на кого вообще стоит посмотреть, так что если ты будешь меня избегать, это только вызовет подозрения.

— Ладно.

— Надеюсь, послезавтра мне удастся улучить минутку, если, конечно, тебе будет удобно. Ты точно ничего не сказал Майлзу Бринкерхоффу?

— Имени твоего я не называл. Он знает только, что я встречаюсь с замужней женщиной.

— Ты не называл, но, может, он назвал, а ты сказал: да.

— Не было такого.

— Что ж, может, ты и правду говоришь, но все равно он все знает. Знает. Два-три дня назад он остановил моего мужа на улице и расспрашивал о моем здоровье и настроении. Ничего подобного раньше не было, и это показалось мужу странным.

— Сидни.

— Пожалуйста, не надо имен. Повторяю, пусть никто ни о чем не знает. Это исключительно наше с тобой дело. Либо так, либо никак.

— Никак уже не получится.

— Еще как получится. Я могу положить этому конец, Роджер. Когда-нибудь это все равно случится, мы знали это с самого начала. Когда война начнется или при первых же признаках того, что муж что-то заподозрил.

— Как же не заподозрить, если ты не будешь с ним спать?

— Ну… не знаю. Наверное, ты прав.

— Ты хочешь сказать, что будешь?

— Я не знаю, — повторила Грейс.

— Зато я узна́ю, при первом же очередном свидании узнаю.

— Ничего подобного.

— Ты хочешь сказать, что все уже было?

— Вот именно.

— Черт бы тебя побрал.

— Хватит. Успокойся. Ничего не было, но будет. Целая неделя прошла, даже больше, а он имеет право. И если я ему в этом праве откажу, он найдет где утешиться или разведется со мной.