(Джо – старшая и самая любимая внучка моей мамы.)

Писать о смерти собственной матери слишком тяжело, и я не знаю, смогу ли справиться. Я часами сижу за письменным столом над чистым листом бумаги, но приходят только слезы и сожаления. Я двадцать пять лет старалась не вспоминать об этом, никому не рассказывала, просто не могла думать о том, что случилось, что могло бы случиться, если бы я поступила иначе, что я могла бы сделать, что я должна была сделать, чего я не сделала, чего я не знала. Двадцать пять лет я не позволяла себе думать о боли, которую она испытывала, о ее страхе и страданиях, когда она в час смерти была окружена незнакомцами, а меня, ее старшей дочери, не было рядом.

Кто может объективно писать о своих родителях? Уж точно не я. Это слишком личные отношения. Скажу только, что моя мать любила жизнь и всех людей вокруг. Она была полна веселья и жизнерадостности. Просто быть рядом с ней было по-настоящему здорово. К тому же она была необыкновенно хороша собой.

В 1986 году ей было шестьдесят пять лет. К ней все хорошо относились. У нее было множество друзей, которых она собирала на обеды, чаепития и ужины. Она прекрасно готовила и щедро угощала. Она регулярно плавала, с удовольствием гуляла, ухаживала за садом и водила внуков на прогулки. Она наслаждалась жизнью и, казалось, была в полном здравии.

Однажды она договорилась встретиться с друзьями за утренним кофе, но не пришла. Ей позвонили домой, никто не ответил, так что одна из подруг подошла к дому и постучала в парадную дверь. Никто не открыл. Женщина посмотрела в окно и увидела мою мать без сознания на полу гостиной. Она сразу же позвонила в местную больницу, приехала скорая помощь, и маму срочно доставили в реанимацию.

Нам с сестрой сообщили об этом, и мы приехали, как только смогли. Наша мать была подключена к дефибриллятору, капельнице и какому-то еще аппарату для поддержания жизни, со шкалами, мониторами, диаграммами и огоньками. Мягкое гудение машин, пожалуй, даже успокаивало. Мы с сестрой учились на медсестер, но уже давно были далеки от практической работы, а медицина развивается очень быстро. Ни одна из нас раньше не видела такого лечения в больнице, и мы не очень представляли себе, что происходит. Нам сказали, что у нашей мамы острая сердечная недостаточность.

Тут важно слово «острый». Острая сердечная недостаточность сильно отличается от застойной, или хронической сердечной недостаточности – медленного и прогрессирующего ухудшения работы сердца, обычно у пожилых. Острая сердечная недостаточность возникает мгновенно, без предупреждения, на фоне вроде бы полного благополучия, и часто поражает относительно молодых людей. Есть много возможных причин, но чаще всего это внезапная окклюзия (закупорка) одной из коронарных артерий. Обычно, хотя и не всегда, закупорка вызывается тромбами, а тромбы возникают в участке коронарной артерии, пораженном атеросклерозом. Если сгусток крови образуется в одной из коронарных артерий, нарушится кровоснабжение участка сердечной мышцы и он погибнет. Это называется инфарктом, и это настоящая катастрофа. Насколько сильно будет нарушен кровоток, зависит от размера тромба и размера закупоренной артерии.

Видимо, у мамы был не худший случай. Но, как бы то ни было, ее нашли на полу без сознания, и никто не знал, как долго она так пролежала. Добавьте к этому время на ее транспортировку в больницу – в сумме, видимо, получалось несколько часов. К моменту нашего с сестрой приезда мама уже дышала самостоятельно, но не приходила в сознание. Мы провели рядом с ней всю ночь, по очереди дремля на поставленных для нас креслах.

На второе утро она пришла в себя, довольно бодро огляделась вокруг, потом удивленно посмотрела на нас.

– Что вы здесь делаете вдвоем? Что происходит?

Мы были с ней весь день. Она была очень слаба и явно плохо себя чувствовала, но говорила разумно и помнила все до момента потери сознания. Ей было очень интересно, что с ней случилось и что это за медицинские приборы вокруг. Ведь тридцать пять лет назад ее собственная мать умерла от инфаркта.

– Если бы такое лечение было доступно моей дорогой матушке, она бы не умерла. Ведь я была там с папой, когда пришел доктор и сказал, что он ничего не может сделать. Я так благодарна здешним врачам и медсестрам! – сказала она.

Доктор сказал нам, что сейчас опасности для жизни нет и мы можем вернуться домой, если хотим. Мы договорились, что сестра уедет, потому что у нее трое детей, а я останусь с мамой в больнице. Я была с ней весь вечер, а ночью задремала на кресле рядом с ней. Машины жужжали и шуршали, время от времени приходили медсестры, чтобы проверить монитор и сказать что-нибудь ободряющее. Мне вспомнились долгие годы моих ночных дежурств: в ночи есть красота и тайна, которых днем не увидишь. Но надо признать: хоть я и была опытной медсестрой, с новыми машинами я бы нипочем не разобралась.

Наступило 24 июня. Занялся рассвет, и вскоре в больничное окно хлынул поток солнечных лучей. Мама пошевелилась и огляделась.

– Сегодня будет чудесный день, – сказала она.

Вошла медсестра и сняла капельницу со словами: «Вы хорошо поспали?»

– Да, и мне намного лучше. Я бы выпила чашечку чая, – ответила мама. Потом она повернулась ко мне и сказала: – Иди позавтракай, дорогая. Наверняка где-то в больнице открыта столовая. Со мной все в порядке. Я правда чувствую себя гораздо лучше.

Медсестра согласилась.

– Мы сейчас сменим вашей маме постельное белье и накормим ее завтраком, а потом, если все будет хорошо, даже можно будет осторожненько встать. Думаю, ее переведут в палату после врачебного осмотра.

Я отправилась в больничную столовую с чувством огромного облегчения. «С ней все будет в порядке», – думала я. Медицина шагнула далеко вперед. Я вспомнила, как почти тридцать лет назад во время работы наблюдала похожие случаи – тогда мы мало что могли сделать, многие умирали или становились инвалидами.