масоны сенатором И. П. Елагиным в его доме, в присутствии графа Панина. Это известие кажется нам самым правдоподобным среди других версий о вступлении Павла Петровича в масонское братство уже потому, что вступление это действительно произошло и должно было произойти втайне, и не за границей, а именно в России, среди русских людей, чем устранялось всякое толкование об иностранных влияниях[320]. Вероятнее всего также, что событие это совершилось вскоре после отъезда шведского короля из Петербурга, летом 1777 года, и, во всяком случае, не позднее 1779 года. На двух портретах императора Павла с масонскими атрибутами, хранящихся в Музее П. И. Щукина, фигурирует статуя богини правосудия и справедливости Астреи. Масоны любили повторять предание, что богиня Астрея ушла с земли, возмущенная людской неправдой. В честь этой-то богини и существовала в Петербурге с 1775 года ложа с наименованием Астреи, которая в 1779 году, вместе с прочими, слилась с Великой Провинциальной ложей. На одном из портретов Павел Петрович держит в правой руке золотой треугольник с изображением Астреи, который служил почетным знаком для великих официалов в Великой ложе Астреи в александровское время. «К сожалению, – говорит исследовательница русского масонства Т. О. Соколовская, – знаки лож Астреи XVIII века не обнаружены, и потому нельзя проверить, таков ли был знак у Великой ложи Астреи XIX века, каким он был у простых лож Астреи XVIII столетия»[321]. Как бы то ни было, но указание на Астрею в двух совершенно различных по композиции и исполнению масонских портретах императора Павла неслучайно.

Для иностранных дипломатов обращение Павла Петровича в масоны не осталось тайной, как едва ли осталось оно таким и для императрицы Екатерины. Один из дипломатических агентов спешил даже учесть вытекавшие из этого факта последствия для внешней политики России, а именно сближение Павла Петровича с наследником Фридриха II, коронованным масоном, прусским королем Фридрихом Вильгельмом II. «Со времени путешествия Фридриха Вильгельма (в 1780 г.) в Петербург, когда он был еще наследным принцем, между обоими наследниками установились дружественные и доверчивые отношения, а также тайная переписка, интимность которой увеличивается еще более вследствие принадлежности обоих принцев к секте иллюминатов. Близость между принцами существовала всегда, но она еще тщательнее поддерживается братьями этой же секты»[322].

Густав III, король Швеции. Гравюра 1780 г.

Императрица Екатерина не осталась равнодушной к дошедшим до нее слухам об увлечении Павла масонством. Бёбер, секретарь Великой Провинциальной ложи, в записках своих говорит следующее: «Так как масонство привлекало к себе очень многих из самых знатных лиц, то это возбудило в императрице некоторое недоверие, в особенности потому, что князья Куракин и Гагарин были известные любимцы великого князя Павла Петровича, и она выразила свою щекотливость по этому предмету сначала сатирическими брошюрками, из которых одна называлась “Противонелепое общество” (“Тайна противонелепого общества”), и потом, по поводу одной статьи, напечатанной в гамбургской газете, выразила так громко, что тогдашний обер-полицмейстер, бывший членом ордена, посоветовал нам оставить работы (то есть масонские собрания) и покинуть прекрасно устроенное помещение ложи». Когда вслед за тем явился в Петербург наследный принц Прусский, тепло встреченный великим князем, то императрица не постеснялась отнестись к нему пренебрежительно и вынудила его сократить свое пребывание в Петербурге. Затем подверглись немилости императрицы граф Панин и князь Гагарин. Князь Куракин, сопровождавший великокняжескую чету в ее путешествии за границу (в 1781–1782 годах), по возвращении своем в Россию сослан был на житье в саратовскую свою деревню Надеждино по ничтожному поводу, и лишь после просьб великого князя Екатерина разрешила ему приезжать в Петербург для свидания с царственным своим другом в два года один раз. Едва ли можно сомневаться, что, действуя таким образом, императрица была раздражена дошедшим до нее известием, что сын ее сделался членом общества, которое она, как истая вольтерьянка, от души презирала. Не могло ей нравиться и то, что опальный цесаревич нашел себе приверженцев, хотя от политических опасений она была еще далека.

Масоны, однако, не унывали, празднуя свое торжество: в России они думали увидеть на троне своего брата-масона, как это было уже в Швеции и как произошло это потом в Пруссии в 1786 году после смерти вольтерьянца, старого короля Фридриха II. Свои ожидания, не совсем лестные для самой императрицы, они решились выразить публично. В масонских сборниках рукописных произведений появилось следующее стихотворение, из которого видно, как мало масоны знали и понимали великого князя. Впрочем, в это время характер Павла Петровича еще не обрисовался во всей своей жесткости и переменчивости; тем менее известны были обществу его взгляды на управление.

Не чудно возложить оковы

На слабы смертных телеса,

Но взять под власть сердца свободны

Прямые зрятся чудеса.

* * *

А если обладать душою

Того, кто участью своею

На свете превосходит всех,

С каким примером не умею

Сравнить великий сей успех!

* * *

О, старец, братьям всем почтенный,

Коль славно, Панин, ты успел:

Своим премудрым ты советом

В храм дружбы сердце Царско ввел.

* * *

Венчанна, мира красотою

Пленил невинной простотою

И что есть смертный вразумил,

Власть пышну с службою святою

И с человечеством смирил.

Не мни, что рабством утесненный

Тебя ласкает слабый льстец —

Масонов ревность то вещает

И оных искренность сердец.

* * *

В порфире дружбы удаленный,

Союзов братских отчужденный,

Последуя стезе твоей

И в наш вступивши храм священный,

Колико приобрел друзей!

* * *

Погиб, отвергнувши советы,

Что в жизнь его давал Солон.

Грядущий за твоим примером

Блажен стократно! он – масон!

* * *

Твоя доброта успевает,

К отраде бедных честь сияет

И с той восходит вверх звездой,

Что в утренней стране блистает,

Предвозвещая век златой.

Стихотворение это, ходившее в рукописи, очевидно, не удовлетворило масонов: они хотели гласного выражения своего восторга. И действительно, в «Магазине свободно-каменщическом» 1784 года[323] появилась следующая песнь Павлу, написанная, кажется, И. В. Лопухиным:

Залог любви небесной

В тебе мы, Павел, зрим;

В чете твоей прелестной

Зрак ангела мы чтим.

Украшенный венцом,

Ты будешь нам отцом!

Судьба благоволила

Петров возвысить дом

И нас всех одарила,

Даря тебя плодом.

Украшенный венцом,

Ты будешь нам