Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никлайс от расстройства даже не ответил. Эйзару строго взглянул на женщину сквозь очки, и та отвернулась.
Отвлекшийся на мгновение Никлайс наступил на ногу в сапоге.
Он услышал резкий вздох. Эйзару подхватил друга, а вот молоденькой сейкинке с отдавленной ногой посчастливилось меньше. Она сбила локтем вазу с прилавка, и та разбилась о камни мостовой.
– Прости меня, достойная госпожа, – низко поклонился ей Никлайс. – Я был невнимателен.
Торговец угрюмо разглядывал осколки своей вазы. Женщина медленно обернулась к Никлайсу.
Ее черные волосы были собраны в узел на макушке. Одета она была в складчатые штаны, шелковую блузу цвета темного моря и бархатную накидку. На боку висел меч. Рассмотрев оттенок блузы, Никлайс помимо воли разинул рот. Водяной шелк, если он не ошибся. Название вводило в заблуждение – ткань делалась не из шелка, а из волос. Из гривы драконов, если быть точнее. Такая ткань отталкивала воду не хуже масла.
Женщина шагнула к Никлайсу. Ее угловатое лицо носило следы солнечных поцелуев, губы обветрились. Горло украшал солнечный жемчуг.
Но в краткие мгновения встречи их взглядов в память Никлайсу врезался шрам. Он рассекал ей левую скулу, изгибаясь к уголку глаза. Точь-в-точь рыболовный крючок.
– Чужестранец, – пробормотала женщина.
Никлайс заметил, как притихла окружавшая их толпа. У него закололо в затылке. Чувствовалось, что его неуклюжесть граничит с преступлением.
– Достойный горожанин, что делает этот человек в Гинуре? – обратилась женщина к Эйзару. – Его место на Орсиме с прочими ментцами.
– Достойная Мидучи, – поклонился Эйзару. – Мы смиренно извиняемся, что прервали твой день. Это – ученый доктор Рооз, анатом из Вольного Ментендона. Он прибыл, чтобы предстать перед вседостойным государем.
Женщина хлестнула обоих взглядом. Ее воспаленные глаза говорили о тревожных ночах.
– Как тебя зовут? – спросила она Эйзару.
– Мояка Эйзару, достойная Мидучи.
– Не выпускай этого человека из виду, достойный Мояка. Он не должен расхаживать без присмотра.
– Понимаю.
Она швырнула Никлайсу последний взгляд и резко отвернулась. На спине у нее Никлайс увидел золотого дракона.
Сульярд рассказывал, что у встреченной на берегу женщины была такая же эмблема, только голубая.
Святой, это она!
Эйзару заплатил торговцу за ущерб и потянул Никлайса в мощеный переулок.
– Кто это была, Эйзару? – на ментском спросил его Никлайс.
– Достойная Тани. Она из Мидучи. Всадник великой Наиматун из Глубоких Снегов. – Эйзару промокал шею платком. – Надо было мне ниже поклониться.
– Я верну тебе деньги за вазу. Э-э… когда-нибудь.
– Какие-то несколько монет, Никлайс. Знания, полученные от тебя на Орисиме, стоят много больше.
Никлайс решил, что Эйзару, насколько то доступно человеку, близок к совершенству.
Они поспели на рыбный рынок в самое время. Серебряные крабы лились из соломенных ловушек, сверкая, словно рыцари в стальной броне. В давке Никлайс чуть не потерял Эйзару, но его друг победно растолкал народ и выбрался на свободу с очками набекрень.
Домой они вернулись перед закатом. Никлайс сослался на головную боль и удалился к себе в комнату, где сел у светильника и потер наморщенный лоб.
Он всегда гордился своим мозгом, но в последнее время не задавал ему работы. Пора было это исправить.
Тани Мидучи, без сомнения, та женщина, которую Сульярд встретил на берегу. Ее выдал шрам. Это она в ту роковую ночь провела чужестранца на мыс Хайсан и подкинула его музыкантше, которая теперь томится в тюрьме. Или уже лишилась головы.
Куцехвостый кот вспрыгнул ему на колени и замурлыкал. Никлайс рассеянно почесал зверька между ушами.
Великий эдикт требовал без промедления сдавать нарушителей границы властям. Так должна была поступить и Мидучи. Почему она вместо этого подбила подругу спрятать его на торговом посту?
Найдя ответ, Никлайс испустил такое громкое «Ха!», что испуганный кот свалился с его коленей.
Колокола!
На следующий день звонили колокола – возвещали церемонию, открывавшую Мидучи путь в драконьи всадники. Если бы накануне на мысе Хайсан обнаружили чужестранца, порт бы, конечно, закрыли, чтобы проверить на красную болезнь. Мидучи спрятала Сульярда на Орисиме – на отрезанном от города островке, – чтобы не нарушить церемонию. Честолюбие для нее выше закона.
Никлайс взвешивал свои шансы.
Сульярд согласился рассказать на допросе о женщине со шрамом в форме крючка. Может быть, и рассказал, но никто не мог знать, что она – Мидучи. Да никто и не поверил бы слову нарушителя границы. А вот Никлайс защищен соглашением между Сейки и Ментендоном. Оно уже раз избавило его от наказания, может защитить и теперь.
Еще есть возможность спасти Сульярда. Если он наберется храбрости перед государем и при свидетелях обвинит Мидучи, дому Надама придется, чтобы не рисковать торговым соглашением, предпринять какие-то действия.
Никлайс потер лоб. Он не сомневался: есть способ обернуть обстоятельства в свою пользу. Знать бы только какой?
К ночи вернулась домой усталая, с покрасневшими глазами Пуруме, и тогда слуга подал серебряного краба со свежими овощами и отваренным с каштанами рисом. Рассыпчатое белое мясо было превыше всяких похвал, но Никлайс слишком углубился в размышления, чтобы оценить лакомство. После еды Пуруме ушла, а Никлайс остался за столом с Эйзару.
– Друг мой, – начал он, – прости мне, если мой вопрос выдает невежество.
– Только невежда не задает вопросов.
Никлайс прокашлялся.
– Эта всадница, благородная Тани, – начал он. – Насколько я могу судить, всадников у вас почитают почти наравне с драконами. Это так?
Его друг долго обдумывал ответ.
– Они не боги, – сказал он. – В их честь не возводят храмов – но они в почете. Вседостойный государь, как тебе известно, ведет род от всадника, сражавшегося в Великой Скорби. Драконы видят в людях-всадниках равных себе, а это великая честь.
– Учитывая все это, – стараясь держаться небрежного тона, спросил Никлайс, – как бы ты поступил, узнав, что кто-то из них совершил преступление?
– Если бы я был в этом целиком и полностью уверен, то сообщил бы их командиру, достойному морскому начальнику в замке Соляных Цветов. – Эйзару склонил голову к плечу. – Почему ты спрашиваешь, друг мой? Ты думаешь, кто-то из них действительно совершил преступление?
Никлайс затаил улыбку.
– Нет, Эйзару, это вопрос умозрительный. – Он переменил тему: – Я слышал, что ров Гинурского замка полон прозрачных, как стекло, рыб. И когда они светятся ночью, их можно видеть насквозь, до костей. Скажи, правда ли это?