Первое: посадить на патриарший престол вместо врага Иова верного ему архиепископа Рязанского Игнатия. Правда, он был родом грек из Кипра, но он первым признал Дмитрия государем.

Второе: встретиться с матерью на глазах всей Москвы. Чтобы рассеять последние сомнения в принадлежности к роду Ивана Грозного.

Третье: устроить пышное, торжественнейшее коронование. Без устройства двух первых пунктов третий был невозможен.

За матерью уже было послано. Дело было за патриархом.

С помощью архиепископа Елассонского Арсения государь собрал всех епископов, митрополитов, архимандритов и игуменов в большой Золотой палате и сказал:

– Слуги Божии, благочестивые! Патриарх, святейший отец наш Иов – великий старец и слепец – не может больше пребывать на патриаршестве по причине многих болезней. Он слишком немощен и к тому же в большой обиде к Москве. Вам, святые отцы, необходимо выбрать на патриарший престол в Москве достойнейшего из вас. И желательно не в очень тяжелых летах. Предстоят дела успокоительные и великие. Я знаю среди вас одного такого очень достойного отца, но я не буду называть его, чтобы не оказывать воздействия на ваше решение. Вы все сделаете сами.

Святые отцы удалились в Успенский собор, где разгорелись святые страсти. Никто не хотел идти под малоизвестного выскочку грека Игнатия. Но и нехотение свое показывать было опасно.

Разговор был долгий, затуманенный.

Служка, которого увидел Дмитрий в Архангельском соборе, Фрол Микитин, оказался золотым человеком. Все знал, что в Москве делается. Где вопрос задаст, где подслушает, где с челядью выпьет, где полночи будет через нужный забор смотреть, но самое интересное высмотрит. Есть на Русии такие добровольные разведыватели всего.

И вот пришла от него первая польза.

Дмитрий сидел в Кремле, в бывшем кабинете Годунова и работал с Яном и Станиславом Бучинскими. Они десятки раз обсуждали каждое даже самое мелкое решение. Речь шла о возвращении в Москву Филарета Романова, о его прошении митры для себя и об одном странном письме, пришедшем на имя Яна из Польши.

В нем в замаскированной форме сообщалось, что Василий Шуйский имеет через третьих лиц тайную переписку с королем Сигизмундом.

В соседней комнате дожидался разговора Петр Басманов.

В дверь кабинета вошел Альберт Скотницкий и ввел Фрола Микитина.

– Государь, рвется к тебе. Говорит, важное дело. Без масла пролезает.

– Очень важное, – сказал смелый служка. – Они проголосовали за Иова. Хотят оставить его на престоле.

– Почему? – воскликнул удивленный Дмитрий.

– Ростовский митрополит Завидов их баламутит, Кирилл.

– Ладно, понято, – сказал Дмитрий. – Время у нас еще есть?

– Есть, государь, – ответил Фрол. – У них еще много разговоров, на полдня.

– Спасибо! – сказал царевич. – Мы ими займемся.

Но служка не уходил.

– Чего ждешь? – спросил его Дмитрий. – Есть еще что важное?

– Есть, государь.

– Говори.

– Князья Шуйские заговор готовят. По-ихнему, ты не государь, а Гришка Отрепьев. Вчера многих купцов собирали, велели против тебя говорить.

– Кто из Шуйских?

– Князь Василий Иванович и князь Дмитрий Иванович.

– Есть кому подтвердить? – спросил царь.

– Имеется. Два человека из дома купцов Мыльниковых. Они мне все и рассказали, – ответил монашонок. – Они за тебя, государь.

Дмитрий среагировал мгновенно:

– Вот что, Альберт. Бери этого монашка и к тем людям, про которых он говорил. Займись ими. Если все правда, если они Шуйских сдадут, Шуйских к Сутупову в приказ. Всех Шуйских, какие в доме окажутся. А ко мне срочно Басманова.

Басманов спешно вошел в кабинет.

– Вот что, Петр Федорович, – приказал Дмитрий. – Возьми четырех-пятерых стрельцов пострашнее, со шрамами, грубых и срочно в Успенский собор.

– И что, государь?

– Войдешь в собор, пройдешься по нему, в лица посмотришь и передашь епископу Арсению, что митрополита Ростовского Кирилла Завидова срочно требуют к государю.

– Привести его сюда?

– Нет, в телегу его и из города к черту. Объяснишь ему, что друзья патриарха Иова, который обо мне позорные грамоты писал, церкви не нужны. И место ему, Кириллу, вместе с Иовом в каменном мешке в Белоозере. Ну, а пока пусть он выберет себе скромный приход подальше от Москвы и немедленно туда направляется священником. Бумаги потом придут.

Богданов бросился выполнять приказание.

– И пусть всю жизнь на меня за мою милость молится! – крикнул вслед Дмитрий.

– Не слишком ли резко, Дмитрий Иванович? – спросил Ян Бучинский.

– Может быть. Зато сразу два дела решаются. Отец Филарет Романов себе митры требует. Вот и сядет в Ростове митрополитом, вместо этого иовского прихвостня.

Потом он обратился к Станиславу Бучинскому:

– А ты, друг, проследи, чтобы Фрола этого наградили как следует и сделали так, чтобы в любое время он ко мне вход имел.

* * *

Через час из Успенского собора пришла делегация высшего духовенства. Патриархом был избран грек Игнатий.

Такого количества ласк и подарков церковные иерархи не видели еще ни от одного государя. Всем им были розданы ценнейшие подарки, нарядная одежда и много золотой материи.

* * *

В Кремль к государю Дмитрию Ивановичу обратились командиры солдат иноземцев с просьбою принять их.

Как считали Ян и Станислав, их надо было принять немедленно и облагодетельствовать. Пока это была единственная сила, которая могла начать серьезную службу царю.

Дмитрий согласился принять все иностранные сотни и полки в поле у Москвы-реки за Дорогомиловом.

Им был дан приказ парадным порядком с оружием и знаменами выстроиться в пойме у Дорогомиловской заставы.

В этот день пришли к нему все немцы, все французы, все голландцы и все литовцы.

Иностранцы стояли на бескрайнем зеленом лугу отдельными отрядами, низко опустив головы.

Они понимали, что сейчас решится их судьба. Их могут помиловать и простить, а могут запросто отправить на каторгу или просто поотрубать головы каждому десятому.

Впереди во всех боевых доспехах стояли командир немцев Вальтер Розен и капитан роты охранников Бориса Годунова француз Жак Маржерет.

Они встали на колени на траву и подали Дмитрию челобитную с просьбой не гневаться на них, если они причинили какое-либо зло его величеству и его войску под Добрыничами.

Дмитрий спешился и в окружении стражи Скотницкого, братьев Бучинских, Петра Басманова и Богдана Сутупова не торопясь обходил отряды. При этом он внимательно читал челобитную. Скотницкий вел за ним коня.