В то же время приехали к Дмитрию послы от донских казаков с предложением новой военной помощи.

К позору «московских боляр», государь первыми позвал к руке казаков.

Среди бояр начался недовольный гул. Они задвигались, заговорили, завозмущались. В их рядах явно выделялся князь Андрей Телятьевский.

Дмитрий разозлился. Он вспомнил запись диспута между папским послом Антонио Поссевино и его отцом Иваном Грозным о разных верах, вскочил и злобно закричал близко к отцовскому тексту:

– Что я вижу, б-дины дети! Это какие-то деревенские люди на рынке научили вас держаться со мной как с равным, как с деревенщиной!

Все замерли – русские и поляки. В войске уже знали привычку императора коротко решать неприятные вопросы. Не одну бунтующую голову лично срубил в походе Дмитрий. Его царское самодурство все чаще стало проявляться.

– Этого, – указал Дмитрий рукой на Телятьевского, – в подвал, к Сутупову. Князек думает, мы о нем ничего не знаем. Знаем, позаботились. Когда московское войско присягало нам, истинному государю, этот князишка с Катыревым бросился в Москву Кремль поднимать. Ну что, б-дин сын, помог тебе Кремль? Теперь его самого подымут, – сказал он Басманову.

Люди Меховецкого мгновенно выволокли Телятьевского из рядов бояр и уволокли куда-то в сторону.

– Может, ты не прав, государь, – тихо сказал Петр Федорович Басманов. – Воевода он никудышный, да род его очень старинный.

– У нас таких родов, как его, не одно сто! – грубо ответил Дмитрий, снова вспомнив, как говорил его отец в таких случаях. – Этому спустишь, другие на голову полезут!

Он повернулся к боярам:

– А вы, Воротынские, Трубецкие, Шереметьевы и прочие, не очень ли гордые стали? Годуновской спеси набрались! При моем отце на коленях ползали, сапоги целовали. Мы вам, дети б-дины, слали грамоты, мы же вам всем писали про себя, кто мы и как спаслись. Куда вы смотрели, когда ирод Годунов Северские земли разорял? Когда в Камарницкой волости малых детей в костры бросали?

Тень Грозного вставала над боярами.

– Убирайтесь отсюда в Москву и готовьте все к нашему приезду. И знайте: многие годы вы свои беды нам будете заглаживать! Да не как-нибудь, а потом и кровью. За любую измену хуже отца моего буду карать. Вспомните, что с новгородскими боярами было сделано! И вас это ждет.

Как оплеванные, представители ведущих семей двинулись к Москве. Они ожидали другого приема. Они думали осчастливить самозванца, а увидели нового страшного настоящего государя.

Порядок в войске Дмитрия, снаряжение войска, удовольствие, с которым ему служили поляки, русские и казаки, расстроили бояр. Шла очень большая сила, что-то новое надвигалось на Русию.

Вдруг проявилась милость молодого государя: некоторые посланцы были возвращены и допущены к его царской особе персонально. Это были князь Трубецкой, князь Воротынский и думный дьяк Афанасий Власьев.

Воротынского вернули, может быть, из-за фамилии.

А князь Шереметьев сильно затаил.

* * *

Оставалось последнее.

В обычный городской дом, куда за день до этого на простой телеге привезли всю семью Бориса Годунова, явились зловещие гости: князья Голицын и Рубец-Мосальский с боярами Молчановым и Шерефединовым. С ними был отряд стрельцов в голубых кафтанах.

Мосальский с тремя конными боярами остался снаружи, остальные, в один мах соскочив с коней, вошли в дом.

Стрельцы быстро и по-деловому удавили царицу Марию Федоровну загнали царицу Ксению в дальнюю комнату и встали в стороне. А Молчанов и Шерефединов с начальником стрельцов занялись царевичем.

Шестнадцатилетний царевич отчаянно сопротивлялся. Он выхватил саблю и бросился на Молчанова.

Хорошо вооруженный, в кольчуге, опытный Молчанов, наверное, в эту минуту легко мог бы убить Федора ударом в шею, но он очень хотел попасть мечом в мужское место государя, поэтому просто увернулся.

Двое других убийц тоже набросились на юношу и кололи и рубили его изо всех сил, единственно стараясь не уродовать лицо.

Они несколько раз с силой швыряли юношу на пол, и Молчанов все норовил ударить его в половые органы, и каждый раз царь изворачивался.

Самый образованный в стране юноша был безжалостно и спокойно убиваем. А по стенам стояли и спокойно смотрели на это голубокафтанные, много чего видевшие стрельцы.

Наконец Молчанов ударил мечом туда, куда хотел. Царевич взвыл и стал корчиться с плачем и со стонами на полу. Молчанов и Шерефединов спокойно и удобно добили его.

– Все! – довольно сказал Михаил Молчанов. – Кончился корень Борисов!

Войска Дмитрия под истошный, ни на секунду не прекращавшийся звон колоколов в строгом порядке вступали в город.

Первыми двигались польские части. Это была последняя тысяча рыцарей – остаток большой армии, вышедшей год назад вместе с Дмитрием из Польши.

Перед ними несли яркие, горящие на солнце шелковые и бархатные хоругви, обрамленные серебром и золотом. На иных были пулевые и ядерные пробоины.

Тщательно вычищенные оружие и латы, порядок в частях сильно расстроили только что грабивших и все громивших москвичей. По каждой детали, по манере воинов было видно, что это профессиональные, наемные части. И что они быстро и жестоко выполнят любой приказ командира.

Проход польских частей сопровождался громкой походной музыкой: гремели барабаны, трубили трубы, звенели литавры.

Дальше двигались отборные части стрельцов в красных с золотом кафтанах. Они шли попарно, сопровождая служебные царские кареты, запряженные шестерней. Они же вели двести прекрасных одномастных царских лошадей.

За ними следовал живой, вращающийся, перетекающий из ряда в ряд пестрый отряд боярской молодежи.

Их было не менее трехсот. Все они были в нарядных ярких шитых золотом кафтанах. Все были радостно возбуждены и счастливы.

За ними шло духовенство в светлых ризах, с иконами, с хоругвями, с Евангелиями, с пением. Его шествие возглавлял Рязанский патриарх Игнатий – грек по происхождению. Он первый из высших святителей признал Дмитрия государем.

Замыкали шествие казацкие полки. Они пытались подражать полякам в строгости строя, в гордости посадки, в щеголеватости. Но все равно чувствовалось, что это не регулярные части, а сборное, хотя и профессиональное войско. И снова шли поляки.