Сквозь толпу уже пробивались стражники, расшвыривая сапогами и тупыми концами копий и старых и малых, и мужчин и женщин, боясь упустить тех, кого они искали. Джарвас повернулся, чтобы идти на поиски мальчишки, но Бензиорн преградил ему дорогу.

— Нет, Джарвас, ты человек слишком заметный. Я сам его найду и покажу дорогу остальным.

— Вернись! — заорала Ремана, хватая за руку Эмми, которая, похоже, готова была последовать за лекарем. — Вы что, все с ума посходили? Ты — его помощница, и ты нужна Харгорну.

Кое-как Ремане и Эмми удалось уговорить Джарваса и увести его на бывшую сукновальню, где их чуть не сбили с ног перепуганные свиньи, козы и куры. Наконец Ремана нашла то, что искала.

— Смотри, Джарвас, вот здесь! Постарайся нащупать лестницу. Нашел? Теперь

— быстрее вниз!

Эмми разглядела квадратное отверстие на полу и железные ступеньки, ведущие вниз. По требованию Реманы первым стал спускаться Джарвас. Эмми, трясясь от страха, сначала отправила за Джарвасом собаку, а потом сама осторожно ступила на ржавую лестницу. Спускаться пришлось недолго, а внизу Эмми увидела свет и разглядела Яниса, который стоял рядом с молодым светловолосым контрабандистом, держа в руке потайной фонарь. Когда спустилась Ремана, он отдал его Эмми и схватил мать за плечи.

— Где тебя носило? — заорал он. — О Боги, я уже думал, что тебя схватили!

— Не будь болваном! — ответила она и крепко обняла его. — Прости, Янис. Со мной все в порядке. Тарнал уже вынес Харгорна?

Янис кивнул:

— Надеюсь, ты позаботишься о них, мама. Мы с Tap-налом проводим вас к реке, а потом через канализацию вернемся в город и будем искать Занну и Ваннора.

В ответ Ремана чисто по-мужски разразилась бранью. Эмми ожидала, что эта женщина будет яростно спорить, но та неожиданно умолкла и кивнула.

— Я понимаю вас, Янис. Будьте осторожны, ребята, и постарайтесь найти бедняжку Занну. Уж тогда я поговорю с этой девчонкой!

Янис усмехнулся:

— Если от нее что-нибудь останется после тоге, как мы с Ваннором займемся ее воспитанием! — Он повернулся к Эмми и ободряюще улыбнулся:

— Пора выбираться отсюда, девочка.

Эмми удивила эта улыбка: после всего, что она видела в эту страшную ночь, ей, как и Джарвасу, вовсе не хотелось улыбаться и наверняка еще долго не захочется. Она вместе с белой собакой механически шла за контрабандистами и оплакивала тех, кого оставила в Нексисе.

* * *

Не обращая внимания на дым и темноту, Гринц бросился назад, в то здание, которое совсем недавно служило ему убежищем. В толпе уже началась настоящая свалка, и никому не было дела до потерявшегося мальчишки. Уже не в первый раз в своей короткой жизни Гринц возблагодарил Богов за то, что он такой маленький, юркий и быстроногий, иначе его могли бы запросто сбить с ног и затоптать.

Внутри большого здания горели потолочные балки, и из-за дыма и жара было трудно дышать. Но по крайней мере здесь никто ему не мешал, так как все бежали от пожара. Задыхаясь, Гринц добрался туда, где Эмми устроила щенкам гнездышко из сложенных одеял, — ив ужасе отпрянул, увидев, что произошло.

— Нет! — страшно закричал мальчишка. Рыдая, он в отчаянии колотил кулаками по земле и выкрикивал ругательства. Его любимые щенки погибли под ногами людей, бежавших от огня. Между тем огонь свирепствовал все сильнее. Жар стал почти невыносимым. Сверху доносился рев пламени. Гринц поднял голову и увидел, что балки грозят вот-вот обрушиться. В страхе он вскочил на ноги и тут заметил, что под одним из одеял что-то шевелится.

Гринц схватил щенка и бросился бежать, спасая свою жизнь, ничего не видя, движимый только инстинктом. И едва он успел выскочить из дверей, как крыша бывшего склада с треском обрушилась. Задыхаясь, Гринц упал на землю, прижимая к груди спасенного щенка, и пополз прочь от горящего здания.

Оказавшись на безопасном расстоянии, Гринц сел. Его мучил кашель, глаза болели и слезились. Гринц вытер глаза и осмотрелся. Большое здание было охвачено огнем. Во дворе никого не было — никого из живых. Мальчишка отвернулся от обезображенных огнем трупов, и его вырвало. Кое-кого ему все же удалось узнать — они жили по соседству с тем местом, где лежал Харгорн. Гринц посмотрел на живое существо, которое держал на руках. Это был белый щенок, самый любимый из всех. Но мальчик рано обрадовался. Щенка ведь надо было чем-то кормить, он нуждался в тепле и заботе. Гринц беспомощно огляделся. Где же Эмми? Она знает, что надо делать. И вообще, где все?

Гринц спрятал щенка за пазуху, слишком беспокоясь за него, чтобы думать о собственных неудобствах. Потом он встал и пошел искать Эмми, боясь даже подумать, что он может оказаться среди этих трупов. Эмми он не нашел, однако нашел мать. Тильда лежала в грязи с распоротым животом, и в глазах ее застыл ужас. Ноги у него стали как ватные, и, слишком потрясенный, чтобы плакать, он был не в силах отвести взгляд от этой жуткой картины. Щенок у него за пазухой завозился, и Гринц вернулся к действительности. Тот ужас, который он только что видел, не может быть правдой. Это не его мать. Иначе просто не может быть. Она, должно быть, сейчас где-нибудь в городе… Он обязательно найдет ее, мальчик не сомневался в этом. А пока надо позаботиться о щенке.

Гринц повернулся спиной к охваченному огнем зданию и медленно, словно лунатик, пошел к воротам. Похожий больше на собственную тень, чем на мальчика, он бесследно исчез в темных трущобах Нексиса.

Оставь меня в покое!

Это были первые слова, которые Черная Птица произнесла с тех пор, как ее лишили возможности летать.

Сигнус вздохнул и с раздражением отвернулся. Много дней он не отходил от нее, успокаивал, говорил ласковые слова, старался вывести королеву из состояния оцепенения и безучастности. И надо же, чтобы она наконец удостоила его своим «вниманием» именно сейчас, когда он сам попал в беду! Сигнус до сих пор с ужасом вспоминал недавний визит Верховного Жреца и его слова. Какими же дураками оказались они — Сигнус и Эльстер! Теперь магистра схватили, и она ожидает казни, а сам он превратился в узника королевских покоев, которому остается только покорно ожидать той же участи. Неожиданно целитель поймал себя на том, что уже не желает так горячо выздоровления Черной Птицы. Ведь едва нужда в нем исчезнет, и ему самому недолго останется жить.

— Оставь меня в покое, я тебе сказала! — резкий тон королевы отвлек Сигнуса от этих мрачных размышлений и почему-то вызвал у него внезапный гнев.

— С удовольствием сделал бы это, если бы мог! — закричал он. — Только не говори мне, что ты не слышала слов Черного Когтя. Я здесь — такой же узник, как и ты, но я не думаю, что долго буду надоедать тебе! У тебя впереди куда более долгая жизнь!

Пораженная горечью его слов. Черная Птица впервые удостоила взглядом молодого врачевателя, который так терпеливо ухаживал за нею все это время.