Эрик…

Даже не представляю, насколько нужно было быть великодушным, чтобы согласиться на то, на что он пошел…

Я очень остро ощущаю, что за моей спиной его нет. И это на самом деле заставляет ужас шевелиться в моей груди. Может, он ушел — просто взял и ушел, потому что понял, что я никак не могу ощутить необходимых рамок? Секс — он ведь ни к чему не обязывает, а такой своеобразный — даже наоборот…

Может послужить причиной, чтобы оттолкнуть.

Если бы я могла — я бы сжала паникующее сердце в кулак. Просто чтобы оно не билось так шумно.

Мне не нужно открывать глаза, чтобы понять, что сплю я, уткнувшись лбом в плечо Эмиля. И он спит. Прижимая меня к себе, опаляя голое плечо своим теплым дыханием.

Я практически еле ползу, чтобы не разбудить его ненароком, и все же… Уже почти в самом конце кровати матрас предательски поскрипывает, и тут же снова вздрагивает, когда Эмиль рывком садится.

Секунд пять мы смотрим друг на друга, потом мое самообладание заканчивается, и я резко хватаю сбитое на край кровати покрывало, чтобы набросить его на плечи.

— Мышка… — Эмиль коротко фыркает, — ты снова прячешься? От меня?

Подтекст «я там все уже видел» ему проговаривать не приходится. И дураку понятно.

— Я встречаюсь не с тобой, — говорю тоном не терпящим возражений, — значит, не тебе и пялиться.

Да, я согласна, поздновато включать принципы, но лучше поздно чем никогда.

Я торопливо одеваюсь в первое, что находит моя рука в шкафу, не позволяя покрывалу свалиться с моей спины. Тут уж не до трепета, какие трусы выбрать поэротичнее, сойдут и простенькие, спортивные, в которых я выбегаю на пробежку.

Честно говоря, уж очень сильно одеться я не успеваю…

Эмиль поднимается с кровати — от его шагов за моей спиной я испытываю приступ паники, как загнанная в угол зайчиха.

Он сдергивает с моих плеч злополучное покрывало, когда я едва-едва успеваю застегнуть на груди спортивный лиф.

Твою мать. Он еще и голый!

Прикосновение кожи к коже сродни соприкосновению с электрическим скатом. Парализующе, отравляюще, снова до шума в голове.

Как же хорошо в его руках…

Как будто прибой меня смывает.

— Как же я по тебе скучал, — горячий шепот Эмиля заставляет меня дрожать, — именно по тебе, моя мышка.

Выталкивать себя из этой расслабленной неги сложно. Но нужно!

— Ты что, пытаешься перед свадьбой «нагуляться»? — выворачиваюсь из его хватки, сгребаю первую попавшуюся мне под руку футболку — висящую на дверце шкафа, натягиваю её на себя.

С головой окунаюсь в теплое облако искристого сандала, перемешивающегося с крепкими нотками шипра. Ох, Эрик… Когда уже ты научишься не метить мою территорию своими шмотками? Хотя… Черт с тобой, продолжай.

Если твоя футболка тут — возможно, и ты не ушел, да?

На мой новый имидж Эмиль смотрит недовольно. Я же кошусь на себя в зеркало и вздыхаю. Губы искусаны, шея в засосах... По— моему, у меня на лбу написано — развратница, бесстыдница и извращенка.

Не так уж и был не прав Назаров, называя меня шлюхой.

Сплю с двумя мужиками, один из которых, мать его, собирается жениться. Пора брать у Людмилы мастерклассы стервозности, мне явно в её кружок…

— Давай проясним здесь и сейчас, Эмиль, ты ведь мне сказал, что у тебя есть невеста, ты собираешься жениться. Ты с ней разорвал отношения?

Я не требую — я проясняю. Мне это жизненно необходимо просто.

Эмиль покачивает головой.

Я развожу руками. Говорить тут не о чем, обсуждать тоже.

— Третьего раза не будет, — роняю перед тем, как выйти из комнаты, — ты для меня — чужой мужчина. Я слишком хорошо знаю, каково это, когда тебе изменяют. И оглядываясь назад, я бы сразу предпочла знать правду и не терять время. И с тобой тоже.

Я вижу краем глаза, как сжимаются его кулаки. Но делать мне нечего — я и так сегодня свое самоуважение из-под плинтуса не выковыряю.

Эрик находится на кухне.

Находится! Боже. Я даже замираю в дверях, пытаясь в это поверить.

Он медитативно разворачивает лицо от моего компа и дарит мне одну из своих фирменных пакостных улыбочек.

— С новым днем для разврата тебя, моя фея.

— Ты что, совсем не спал? — я подозрительно вглядываюсь в его физиономию и отмечаю и круги под глазами, и легкую усталость во взгляде, — Эрик…

— Мне сестра написала, — работая на опережение, фыркает Змей, ловит меня за запястье и тянет к себе на колени, — причем еще позавчера, а я совсем в тебе заблудился и прочитал только сегодня ночью. Бьянка требует, чтобы я стал крестным отцом её Винченцо, у неё, мол, свободные братья кончились, я последний. Полетишь со мной? Представлю тебя моему семейству. Хочу, чтоб мама упала в обморок — ты будешь первой девушкой, что я с ней познакомлю.

Я смотрю в его глаза и не могу поверить. Он серьезно это предлагает? После сегодняшней ночи?

— А как же репетиции?

— Переживут без нас пару дней, — Эрик фыркает, поглаживая меня по голым ногам, — я уже звонил своему клиенту, он согласился с тем, что нам всем нужен отдых. Два дня мы репетируем, выкладываемся, потом уезжаем на три дня, отдыхаем, и уже начинаем съемочную неделю.

Уехать… Вот так просто…

— Но билеты…

— Я все уже забронировал. Ухватил два горячих места в бизнес-классе. Обратно тоже улетим. Уже даже отправил запрос тебе на визу, подключил своего знакомого, должны сделать завтра.

— Я вообще могу отказаться? — смеюсь, потому что, кажется, он уже взял меня в тиски. И заказал машину, чтоб довести меня до аэропорта в багажнике.

— Теоретически, — глаза у Эрика смеются, но руки собственнически щиплют меня за попу.

— Ты серьезно?

Мне кажется, что Змей смеется. Ну как это он — с его-то репутацией лютейшего бабника — и решает познакомить меня с мамой? И ладно бы мы просто так на рынке столкнулись, нет, он уже купил дороженные билеты в другую страну. Еще и загранпаспорт мой нашел. Не сказать, что я его прятала, но все-таки!

Эрик чуть-чуточку опускает подбородок, не отпуская пытливого взгляда от моего лица.

Момент портит затопавший в прихожей одевшийся Эмиль. Я вздрагиваю, даже порываясь соскочить с колен Эрика, а потом...

Остаюсь.

К черту все эти скачки, здесь так хорошо сидеть...

Эмиль отпирает дверь оставленными в замке ключами. Останавливается у косяка, пытливо глядя на меня. Я стараюсь выглядеть непоколебимо. Кобелей домой не вожу, любовницей не буду.

— Когда я вернусь — тебе уже будет не в чем меня упрекнуть, мышка, — хмыкает Эмиль напоследок и все-таки выходит, закрывая дверь.