Так сильно сжимаю пластиковый череп пальцами, что от давления тот лопается в районе лобно-височной доли.

- Надя прекрати!

- Чего прекращать, Галин Владимировна? Повторяю, могли бы не звать, не очень-то рвалась со всякими придурками тусоваться на каникулах!

- Тебя вообще-то директор оставила, - попыталась встрять Эльвира Павловна, однако Гроза ее перебила зло, со стуком бросая свой новенький смартфон прямо на стол. Автоматически отмечаю, что скоро и этой модели придет конец с таким обращением. Гроза, тем временем, тычет в меня палец, рявкнув:

- А я может не хочу с ним тут находиться! У меня от близости с ним тошнота. Реакция на токсичность рядом вредным растением.

Достала. Боже, как она меня достала. Сил никаких нет.

- Кому-то просто ядом брызгать надо меньше, глядишь от повышенной кислотности тошнить не будет! – ору раньше, чем успеваю подумать. В актовом зале наступает такая гробовая тишина, что даже слышно, как мы оба тяжело дышим. Взрослые шокировано смотрят на нас. Ничего удивительного, после стольких дней идиллии даже одноклассники не сразу поверили в то, что мы расстались. Им казалось, вот-вот, мы снова помиримся. Но какой мир, если даже разговаривать без крика не можем.

Опять. Вернулись на исходную точку наших отношений. Будто не было тех счастливых дней. И только моя вина в происходящем сейчас, потому что едва из глаз Нади брызнули слезы, хочется себя ударить, как можно сильнее.

- Пошел ты, Еремин, - рычит Гроза, хватая свой телефон с сумкой, бросаясь из актового зала на выход. Не пытаюсь ни остановить, ни побежать следом. Только устало опускаюсь на один из расставленных стульев, зарываясь пальцами в волосах. Молодец Макс, десять баллов к глупости. Теперь уж точно в наших отношениях стоит окончательная точка, которую я сам бахнул сходу, не подумав.

- Максим, - голос полон сожаления. Трудовик и тот молчит, только как-то сочувственно косится, пока тру лицо, пытаясь прийти в себя, собираясь с мыслями. На плечо опускается рука нашей классной руководительницы.

- Нормально все. Давайте закончим приготовления, - выдыхаю тихо, желая, чтобы этот день поскорее закончился. Приду домой, упаду в кровать и забудусь сном к чертовой матери.

Оставшийся день проходит, как в тумане. Может хорошо, что Надя ушла. Благодаря занятости нет времени думать, анализировать свои поступки и копаться в себе. Просто веселюсь вместе с детьми и пришедшими ребятами с наших классов. Здесь мало кто, не считая Амира, Ромки, Вани, Влада и Олега с Машей да Катей Платоновой. Последняя очень помогла с проведением концерта, несколько раз правда засняв нас вдвоем почти в обнимку за кулисами.

- Не против, если выложу в Инстаграм? – улыбается, показывая наши улыбающиеся лица в костюмах: она – средневековая леди в пышном платье с высокой прической, я – мушкетер. Качаю головой, опираясь о тумбу спиной, пытаясь вспомнить, что у нас еще по программе. Мне в целом все равно, но после того, как мы целый час лазали под стульями, прыгали по выделенным специальными яркими клейкими лентами местам на полу, где нет «лавы», хочется закончить день на хорошей ноте. Хоть для кого-то. В общем, погрузившись в свои мысли не сразу осознаю присутствие Платонов ближе, чем она была пару минут назад.

- Макс? – зовет, и я с удивлением опускаю глаза вниз, заметив ее совсем рядом. – Вы с Надей все? Больше не вместе?

От этих вопросов хочется огрызнуться в ответ. Или заорать благим матом. Почему всем есть дело до нашей личной жизни? Дайте мне, черт возьми, пережить потерю девушки одному. Зализать раны, которые сам себе нанес. Вытравить из головы слезы Грозы, что успел увидеть. Открываю рот, дабы сообщить об этом Катерине, но в последний момент она приподнимается на носочки, прижимаясь к моим губам своими в поцелуе.

Сейчас должна появится Гроза, будто в глупой комедии про несчастную любовь.

Заиграть трагичная музыка.

Обвалиться балка мне на голову.

Но ничего не происходит. Ничего не чувствую, за этим поцелуем ничего нет.  Сколько бы усилий не прилагала Катя - не могу дать ей ответа.

Осторожно отстраняюсь, облизнув пересохшие губы, оглядывая замершую в ожидании моего ответа девушку и хрипло выдыхаю единственное, что могу сейчас сказать:

- Прости…

А затем позорно убегаю в зал к кричащим ребятам, стараясь ни о чем не думать. Забываясь в радостных воплях, детских конкурсах, страшилках. Раздавая конфеты, играя в прятки, после вернуться домой уже вечером и испортить все окончательно.

Сегодня утром я поругался с отцом, затем окончательно обидел Надю – закончить бы свои подвиги, однако вернувшись в родную обитель застукиваю Наташу в своей комнате. Она даже ничего не сделала, просто убиралась, судя по всему. Как раз составляла обратно мои диски, после того, как протерла полку от пыли и аккуратно расставила учебники. Но за секунду до того, как улыбнувшись, успела что-то мне сказать в приветствие, я просто сорвался. Отключился, выплеснул все накопившееся прямо на нее одну, одиноко стоящую посреди моей комнаты.

Если бы дома был отец, возможно, все вышло бы иначе.

Была бы мама, она бы никогда не позволила этому случится.

Да только весь поток тщательно копившейся ненависти в один раз вывалился на женщину, стоящую сейчас посреди моей спальни с учебником русского языка в руках, который выпал из ослабевших пальцев.

- Максим, привет, прости, я просто убиралась в квартире… - начала она тогда радостно, заметив меня.

- Убирайся вон! – заорал так, что стены задрожали.

Наташа вздрогнула, а книга с глухим стуком упала на паркет, раскрывшись где-то посередине. Ее большие голубые глаза широко распахнулись. Рот приоткрылся, будто пыталась вдохнуть воздуха, которого стало отчаянно не хватать в комнате. Она шагнула ближе, сжав пальцы, будто собираясь что-то сказать мне, однако Остапа понесло. Схватил тонкое бледное запястье, выталкивая остолбеневшую женщину из комнаты прямо перед глазами маленького Сашки. Он сжимал ту самую игрушку, на которую я наступил утром – робот-трансформер синего цвета. Вроде бы у него сломалось одно из креплений для шлема. Полнейшая ерунда, не стоило огрызаться на ребенка из-за такой проблемы. Все дети бросают порой вещи. Да только что тогда, что сейчас, я этого не осознавал. Раскаяние приходит запоздало, когда исправить уже ничего нельзя.

- Вон из моей комнаты, квартиры, жизни, черт возьми! – прорычал, вытолкнув Наташу в коридор, с ненавистью оглядев ее и брата, напоминающего моргающего на меня глазами. – Чего уставился?!

- Максим, - тут же заслонила мелкого подружка отца, будто пытаясь до меня достучаться. Даже видел мольбу в ее глазах, она выставила вперед руку, пока Сашка испуганно жался к ее спине, чуть всхлипывая и раздражая еще больше.

– Пожалуйста, успокойся. Я не знала, что нельзя заходить к тебе в комнату. Больше такого не будет, извини.