В течение нескольких долгих дней местность вокруг не менялась, и мне уже казалось, будто мы с Утесом движемся по бесконечному кругу и река постоянно остается справа, широкая и серая, с усыпанными мелкими камешками берегами в зарослях кустов, а слева полого поднимается степь. Впереди маячили холмы. Их склоны были серо-зелеными или красноватыми от утесника, а их вершины поросли снежноягодником и нетлимом. Города и настоящие постоялые дворы остались далеко за моей спиной.

Следующая почтовая станция, встретившаяся мне на пути, оказалась больше и лучше укрепленной. Мне продали овса и сухарей, но в остальном держались столь же недружелюбно, как и на предыдущей. Здесь расположились пехотная часть и два десятка солдат каваллы. Станцию окружала маленькая деревенька бывших заключенных, сейчас занятых строительством более надежной стены и рва, защищавших поселение. Если они и пользовались какими-то инженерными расчетами и планами, это вполне укрылось от моих глаз.

Я собрался с духом и попросил о встрече с командиром. Меня провели в кабинет молодого капитана. Когда я сказал ему, что я второй сын и хотел бы стать солдатом, он, казалось, был совершенно ошарашен. Справедливости ради должен отметить, что он пытался держаться тактично. Откинувшись на спинку стула, он посмотрел на меня, а затем очень сдержанно ответил:

— Сэр, несмотря на порядковый номер вашего дня рождения, я не думаю, что жизнь военного в наших краях вам подойдет. Мы здесь стараемся набирать очень молодых людей, чтобы они как можно лучше приспособились к местным условиям. Возможно, вы больше преуспеете на западе.

— Мне еще нет двадцати, сэр. Я знаю, что выгляжу негодным к военной службе, однако, если вы меня испытаете, то поймете, что я способен на большее, чем может показаться на первый взгляд.

Чтобы произнести это, мне потребовалось все мое смирение. Мои щеки пылали от стыда.

— Понятно. Вы выглядите старше своих лет. — Он откашлялся. — У нас здесь очень ограниченные ресурсы, а сейчас нам приходится содержать еще и дорожных рабочих, которых прислал нам король для укрепления нашего поста. Как бы я ни хотел принять вашу клятву и подыскать место, где вы могли бы послужить королю и доброму богу, я вынужден вам отказать. Я на самом деле думаю, что вам больше повезет в каком-нибудь полку на западе. В более заселенных районах человек может служить королю и следовать воле доброго бога в куда менее тяжелых условиях, чем требует того от солдата приграничье.

По его голосу я понял, что решение окончательно. Я знал, что он пытается дать мне возможность уйти, сохранив достоинство. Это было больше, чем кто-либо сделал для меня за время моего путешествия. Я поблагодарил его и двинулся дальше. Однако мы с Утесом по-прежнему направлялись на восток, к горам.

Когда мы добрались до развилки дороги, где река Менди вливалась в Тефу, я принял решение. Полдня я двигался на север по дороге, идущей вдоль берега. Въехав в очередной город с претенциозным названием Королевский Мост, я переправился через реку и остановился, обдумывая дальнейшие планы. Если я поеду дальше на север, вдоль Менди, у меня будет несколько возможностей поступить на службу. Там располагался сам Менди, одна из первых и самых значимых наших крепостей на равнинах. Прежде, до того как мы вступили в открытое противостояние с жителями равнин, гернийские купцы торговали с ними именно там. По традиции здесь были расквартированы Третий, Седьмой и Восьмой пехотные полки, а также кавалеристы Хоскина. Значит, я мог надеяться, что там мне улыбнется удача.

Наиболее разумным решением было бы следовать вдоль реки до Торжища или перебраться на другой берег и попытаться поступить на службу в Озерном Страже или Рубеже. На севере для меня открывалось больше возможностей, чем где бы то ни было. Однако когда Утес тряхнул головой и потянул за узду, недовольный тем, что мы так долго стоим на месте, я поехал вовсе не вдоль Менди. Единственным гернийским аванпостом на нашей новой дороге был Геттис. После гибели кавалеристов Кейтона и пехоты Дорила в его гарнизоне наверняка не хватает людей. Их несчастье могло сыграть мне на руку.

Я не позволил себе думать о том, что Геттис находится в предгорьях Рубежных гор, земель спеков.

С каждым днем пути местность вокруг меня постепенно менялась. Появились деревья, сначала в виде редкой поросли, но затем они превратились в настоящий лес на склонах холмов. Чем выше дорога поднималась в горы, тем хуже она становилась. Река Тефа оставалась по левую руку от меня и стала вдвое уже, чем около моего прежнего дома в Широкой Долине. Мне пришлось смириться с тем, что ночевать приходилось под открытым небом, а питаться дикими растениями и мелкой дичью, которую мне удавалось добыть по пути. Дорога здесь казалась чем-то противоестественным, творением человека в местах, не признающих его владычество. Моему путешествию не было видно конца. Время от времени по сторонам дороги валялись полусгнившие фургоны, а также сломанные и брошенные инструменты, следы продвижения вперед тракта. Несколько раз я проезжал мимо больших расчищенных участков, где обрывки холста и мусор говорили о крупных лагерях, вероятно, для групп каторжников, строивших тракт. Путники, встречавшиеся мне, торопились побыстрее проехать мимо, словно я им чем-то угрожал. Однажды я видел цепочку пустых фургонов, возвращавшихся после того, как они доставили провиант в самый дальний лагерь. Пыль, поднятую ими, унес неизменный ветер, а тишина, упавшая, когда они скрылись из виду, оглушала. Приближающиеся зима и снегопады приостановили торговлю и на реке, и на дороге.

Я едва поверил своим глазам, когда, поднявшись на очередной холм, вдруг увидел вдалеке маленький городок. Местность вокруг него расчистили, он пристроился на пологом склоне, испещренном пнями. Сердце радостно встрепенулось у меня в груди при мысли о постоялом дворе, возможности пополнить мои припасы, поесть горячего и переночевать под крышей. Но когда я приблизился к городку, мои надежды угасли. Дым поднимался лишь над несколькими трубами. Первое строение, которое я миновал, когда-то могло быть жилым домом, но он сперва скособочился, а потом и вовсе обрушился. За ним я увидел огороженный участок земли. Лишь двойной ряд углублений в почве указывал на то, что это кладбище.

Я поехал дальше, мимо пустых домов. Все они, развалившиеся и еще кое-как стоящие, были построены из бревен, а не досок. Город был заброшен — или почти заброшен. Когда я наконец увидел дом, над трубой которого поднимался слабый дымок, я остановился и спешился. Я осторожно приблизился к двери, постучал и отступил на пару шагов назад. Прошло некоторое время, потом дверь медленно приоткрыл очень старый мужчина. Прежде чем я успел его поприветствовать или попросить продать мне какой-нибудь еды и позволить переночевать, из дома послышался пронзительный женский голос:

— Закрой ее! Закрой дверь, старый дурак! Зачем, как ты думаешь, я ее запирала? Он пришел убить нас и ограбить. Закрой дверь!

— У меня есть деньги, чтобы заплатить за ужин! — поспешно крикнул я, но старик только посмотрел на меня бледными слезящимися глазами, а затем покорно, но очень вежливо закрыл дверь перед моим носом. — Я могу заплатить! — заорал я в закрытую дверь.