Сахарные ракушечки не лезли в горло. Сквозь тонкие межкомнатные перегородки доносились негромкие звуки: возня, чье-то сдавленное мычание, всхлип – и как будто кто-то шумно втягивает в себя жидкость, долгими глотками, жадно, с хлюпаньем…

Спустя несколько минут Лорма вернулась: она опять была юна и без изъяна прекрасна. Конечно же, она уловила, что новые знакомые все поняли.

– Это была местная девица недостойного нрава, – бросила она с царственной прохладцей. – Подсыпала мужчинам в харчевнях дурманный порошок и потом обчищала их карманы, ее стоило наказать.

Прозвучало это не оправданием, а скорее так, словно Лорма сделала собеседникам одолжение: нате вам то, что хотели услышать.

Куду, Монфу и Вабито уловили в этом нечто привычное. Учитель Унбарх, когда обрушивал на кого-то свой гнев, тоже объяснял своим адептам, почему виноватых надо казнить вместе с семьями, а эту деревню разорить, а ту лавку сжечь, а принадлежащую Тейзургу Марнейю тоже сжечь дотла вместе со всеми жителями: чтобы наказать. Как им втайне поведал учитель после марнейских событий, даже самого Стража Мира следовало наказать за то, что он сделал неправильный выбор и поддержал Тейзурга. Всегда найдется, кого за что наказывать.

Привитое учителем чувство справедливости помогло им смириться с тем, что совершила Лорма, и они приступили к обсуждению плана дальнейших действий.

Метель бушевала уже почти восьмицу, замок Конгат завалило снегом. На крышах и на карнизах он лежал толстенными пластами, а на балконах – вровень с перилами. Старожилы говорили, что в последний раз такое здесь было девяносто два года тому назад в месяц Топора.

Покрытые ледяной вязью окна порой дребезжали от ударов ветра. Когда Кемурт посмотрел на окрестности с башни, открывшийся вид заставил его поежиться, оробело и с невольным восторгом. Вокруг взбаламученная белизна – то ли до горизонта, то ли до бесконечности, из облачной бездны валят хлопья. Ни Абенгарта, который в ясную погоду виднеется на западе, ни окрестных ферм и деревень за снежной круговертью не разглядеть.

Местами в этом неспокойном белом океане наблюдалось какое-то брожение: может, поземка свивалась в клубы, а может, это унавы или варфелы, которые летом прячутся в ледниках Сновидческих гор, а зимой спускаются на равнины к человеческому жилью – для них в такую погоду раздолье.

Унавы с виду похожи на людей, кожа у них как снег, волосы белые, а глаза нехорошие, словно проруби, в которых плещется стылая вода. Они просятся погреться, но если такую напасть впустишь в дом или возьмешь в сани – все заморозит и выстудит и потом с хохотом убежит. Обычно унавы одеты, как люди, это может ввести в заблуждение, но они не шьют одежду сами, а крадут с веревок или снимают со своих закоченевших жертв.

Варфелы напоминают косматых зверей, шерсть у них торчит во все стороны сосульками – да это и есть острые сосульки, изранят не хуже клыков, если такая тварь набросится. Они носятся по снежным просторам, гоняются за санями, нападают на путников, и на их ледяных иглах нередко можно увидеть замерзшую кровь.

Шаманы племен, обитающих в тундре по ту сторону Сновидческого хребта, умеют давать им отпор. У северных кочевников можно выменять амулеты, отгоняющие снежных тварей – Кем читал, что эти примитивные обереги куда эффективней, чем артефакты того же назначения, изготовленные волшебниками просвещенного мира.

Законопослушные обитатели замка переживали, что дрова закончатся раньше, чем утихнет метель, а вора мучили другие опасения. Ферклиц не дурак, наверняка рано или поздно додумается до такой проверки, которая позволит выявить слугу-подменыша. Или тайник со шкатулкой найдут и потом с помощью магии определят, кто последний держал в руках краденую вещь.

Кемурт вздрагивал, когда его окликали. Хвала богам, что Шикловен прослыл чокнутым, и все странности списывали на его душевный недуг.

– Шикловен!

Душа в пятки. Это ощущение провала и барахтанья в невидимом капкане уже стало для него привычным.

– Чего? – спросил он нарочито вялым голосом, стараясь унять волну дрожи.

– Бегом ставни наверху закрывать! Ветер крепчает, вот чего!

– Куда крепчает?

– Туда! Шевелись, телепень! – в сердцах обозвал его управляющий. – Была метель, а теперь пошел буран, с Герцогской башни черепицу сорвало да по окнам шваркнуло! Затворить все осадные ставни, начиная с верхних этажей!

На радостях, что его пока не разоблачили, Кемурт припустил по лестнице во всю прыть. Со стороны можно было подумать, что им движет служебное рвение или ужас перед разбушевавшейся стихией. Впрочем, последнее и впрямь присутствовало, но спалиться вор-засланец боялся больше.

Ветер снаружи свистел и завывал, оконные рамы содрогались, из щелей тянуло ледяным сквозняком.

– Можно подумать, к нам сюда ломится сам Дохрау со всей своей стаей! – пробормотал запыхавшийся пожилой лакей, которого Кемурт нагнал на площадке.

В этой постройке помещения верхнего этажа пустовали, дважды в восьмицу тут протирали пыль и топили камины. Украшенная богатой резьбой старинная мебель в ранних зимних сумерках выглядела строго и печально, и всякого заглянувшего сюда охватывало элегическое настроение.

Массивные внутренние ставни поворачивались тяжело, со скрипом, и запирались на железные засовы. Больше всего времени уходило на то, чтобы отодвинуть с траектории кресла и диваны, перекинуть шторы, убрать с подоконников всякую мелочь вроде подсвечников, вазочек или забытых книг.

Кемурт добрался уже до четвертой комнаты, когда вой ветра перешел в устрашающий рев, и в него вплелось свирепое басовитое рычание. Содрогнувшись, вор поспешно отпихнул с дороги стулья с высокими спинками, сдернул прикрывающую ставень гобеленовую драпировку – и тут двойной оконный переплет хрустнул, будто раздавленная вафля, обледенелые стекла со звоном разлетелись по полу.

Снаружи, в снежной кипени, мелькнула какая-то темная клякса – словно подхваченная штормом каракатица, с которой играют волны.

На мгновение парень оцепенел, а потом схватился за осадный ставень, разворачивая его на заржавелых петлях навстречу секущему из пробоин ветру. Ему залепило лицо снегом, отброшенная воздушной волной махина поволокла его назад, но Кемурт – не иначе, милостью Ланки! – вовремя успел разжать руки и упасть плашмя на пол.

Удар, треск, грохот падающей мебели… Подняв голову, он увидел, что разбитые оконные створки распахнуты настежь, а посередине засыпанной снегом комнаты лежит громадный древесный комель с разлапистым корнем и толстенным стволом в мерзлых грибах-наростах. Вот что это была за «каракатица»! Какова же сила урагана, вырвавшего и забросившего в окно пятого этажа целое дерево?..

Только сейчас Кемурт ощутил леденящую стужу. Ничего, в два счета согреемся – за работу, ставни надо поскорее закрыть! Вскочив, он поскользнулся, упал на четвереньки, в это время в оконный проем как будто плеснула снаружи белая штормовая волна, ему за шиворот и в рукава набился снег. Показалось, что наискось через комнату, от окна к камину, промчался какой-то серый клубок… Может, еще чего закинуло – ничего удивительного!